дальше и никому не показывал. Даже в условиях скромного послевоенного быта квартира производила убогое впечатление. Объем жилой площади - 6 квадратных метров. Прихожая - полтора, кухня - пять квадратных метров. Часть кухни занимала печка с плитой. Дрова - во дворе. Туалет - на улице. Из бытовых удобств - лишь водопровод. Очевидно, Каменский был уверен, что попал в струю. Но его рассказ вызвал в зале смех и язвительные реплики.
Жесткой критикой, обвинениями в расточительстве народных средств дело не ограничилось. Архитекторы, допустившие «излишества» при строительстве, лишались своих постов и Сталинских премий, для них фактически вводился запрет на профессию. И это, подчеркну, касалося мастеров мирового уровня. Там, где верх берет посредственность, гении на нужны.
4 ноября 1955 года ЦК КПСС и Совет Министров СССР приняли совместное постановление, в котором в дискуссии об архитектуре расставили все точки над «і». В нем, в частности, говорилось:
«Увлекаясь показной стороной, многие архитекторы занимаются главным образом украшением фасадов зданий, не работают над улучшением внутренней планировки и оборудования жилых домов и квартир, пренебрегают необходимостью создания удобств для населения, требованиями экономики и нормальной эксплуатации зданий.
Ничем не оправданные башенные надстройки, многочисленные декоративные колоннады и портики и другие архитектурные излишества, заимствованные из прошлого, стали массовым явлением при строительств жилых и общественных зданий, в результате чего за последние годы жилищное строительство перерасходовано много государственных средств, на которые можно было бы построить не один миллион квадратных метров жилой площади для трудящихся».
Приводились конкретные примеры «излишеств», назывались виновные. В числе подвергшихся суровой критике были здания, построенные в Минске и Витебске. Органам исполнительной власти вменялось в обязанность в трехмесячный срок разобраться со всеми фактами расточительства в строительстве и в дальнейшем решительно пресекать их.
Нет ничего нелепее, как рушить колонны построенных уже зданий, сдирать с их стен лепнину и другие украшения. Но это делалось по всей стране. И никому невдомек было, что уничтожение «излишеств» тоже вылилось в немалую копеечку, в отдельных случаях даже превышавшую затраты, официально признанные излишними. Минск не был исключением. Столь варварским способом упростили архитектуру двух зданий на улице Янки Купалы, граничащих с проспектом, а также жилых домов между политехникумом и магазином «1000 мелочей» и у входа в Ботанический сад. Долго думали, как быть с Дворцом профсоюзов, который к этому времени обрел уже почти законченный вид. Не рушить же колонны. Крутили проект и так, и эдак. Наконец, рискнули все же оставить украшающую здание скульптурную группу (авторы - Попов, Глебов и Селиханов) и размещенную на фронтоне композицию тех же скульпторов - девушка со скрипкой, мальчик с глобусом, рабочий, крестьянка, спортсменка и ученый. А вот отстоять первоначальный проект гостиницы «Минск» не удалось, и сегодня, даже после недавней реконструкции, это скудное в архитектурном отношении здание выглядит на фоне площади Независимости бедной Золушкой…
Забегая несколько вперед, хочу сказать, что страсти, бушевавшие вокруг архитектуры, волновали не только самих архитекторов и строителей. Минчанам было не безразлично, каким станет их город через десять, двадцать лет. Однажды ко мне с необычной просьбой обратился Иван Шамякин. Мы вместе с ним учились в Высшей партийной школе, поддерживали дружеские отношения. В это время он был уже известным писателем. Роман «Глубокое течение» о Великой Отечественной войне пользовался огромной популярностью, был включен в школьную программу, что с литературными новинками случалось очень редко.
- Василий Иванович, познакомь меня с архитекторами. Хотел бы походить на заседания, когда обсуждаются значимые для города проекты и вообще, поближе узнать, чем они дышат.
- Уж не задумал ли новый роман?
Шамякин ответил уклончиво:
- Как знать, как знать!.. В нашей профессии что-либо загадывать сложно. Это сродни рождению детей. Задумываешь мальчика, а рождаете девочка. И наоборот.
На заседания совета по архитектуре и строительству Иван Петрови ходил, словно на работу. Устраивался где-нибудь в уголке комнаты, внимательно слушал, что-то записывал в блокнот. Поначалу его присутстви немножко сковывало архитекторов. Пооткровенничаешь, а потом появитс в прессе разгромная статья! А затем привыкли и уже не обращали на писателя внимания. Лишь просили автограф, когда удавалось купит его книги. Несмотря на нашу дружбу, Шамякин так и не признался мне, зачем и зучал жизнь архитекторов. Боялся сглазить. Позвонил однажды, спрашивает:
- Хотел бы заскочить к тебе. Найдешь пару минут?
- В любое время! Зачем спрашиваешь?!
Через полчаса Шамякин уже был у меня в кабинете. И вручил только вышедшую в свет книгу «Атланты и кариатиды», написав теплый автограф. Прочитал ее вечером буквально на одном дыхании. Считаю, что так глубоко ни до Шамякина, ни после него никто о жизни архитекторов не писал. В 1980 году Белорусское телевидение сняло по этому роману одноименный 8-серийный фильм. В нем сыграли многие выдающиеся советские актеры: Александр Лазарев, Всеволод Сафонов, Евгений Евстигнеев, Эльза Леждей, Алла Ларионова, Николай Еременко-старший и другие. Во время демонстрации фильма жизнь в городе приостанавливалась, все сидели у телевизоров. На моей памяти так было лишь тогда, когда показывали сериал «Семнадцать мгновений весны». Архитекторам, которые определяют облик Минска сегодня, я советовал бы прочитать или перечитать, если были знакомы с ним раньше, роман «Атланты и кариатиды». И взять пример с его главного героя Максима Карнача, главного архитектора Москвы. Поучиться у него, как надо отстаивать свои принципы. Больно уж много нелепых по архитектуре зданий появляется в последнее время! Особенно больно видеть, как уродуется центр Минска! Нам стоило немалых усилий отстоять его во время хрущевского беспредела. А теперь то тут, то там появляются новостройки, которые совершенно не вписываются в архитектурную композицию столицы.
В 1955 году Никита Хрущев приезжал в Белоруссию. Похвалил руководство республики за экономические достижения и восстановление Минска, не преминув упрекнуть, что в борьбе с архитектурными излишествами оно ведет себя не столь решительно, как следовало бы.
К Белоруссии и ее руководству Хрущев всегда относился с пристрастием, ревновал к Украине. Еще при Сталине, когда неудачно пытался передан ей часть расположенных у границы белорусских земель. Сразу после войны, учитывая массовый героизм, проявленный в борьбе с немецко-фашистскими оккупантами, неофициально обсуждалось предложение присвоении Белоруссии звания «Республика-герой». Хрущев категорически воспротивился этому.
К Пономаренко и Мазурову Никита питал плохо скрываемую неприязнь. Опасался, что они подсидят его. Общение с ними нередко выливалось в острые перепалки.
Роскошный охотничий домик в Беловежской пуще построили специально для Хрущева. Началось все в 1957 году. В один из сентябрьских дней Никита Хрущев позвонил Мазурову. Обсудив дела, как бы между прочим, сказал:
- Был недавно в Польше. Посетил охотничью базу. Вот бы
