Вот как вещи случаются, и не долго: не больше две минуты. Я, Иоко, живу на острове многие и многие месяцы с товарищами-австралийцами и потом меньше долго одна, и в две минуты теряю дом над головой и куртку из меха американца, и еду, и воду, и папку для рисования, и ружье, и все мои вещи, я как клошарка, из-за медленного бега, мыслей дуры и кусо, кусо, кусо.
Женщина, я скажу какая. Я вижу ее своими глазами каждый день и долго: очень высокий, лицо строгое, много волос до плеч, красивое тело, очень умный, очень сильный, плавает быстро, как я, бегает быстро, хорошо делает еду, хорошо моет дом, очень чистый телом и французский.
Мужчина, тоже французский, я говорю очень быстро, какой он: вы уже раньше меня видите его своими глазами: он больше упрямый, чем осел.
Конечно, я тут смотрю на двух чужих: я злая и мне страшно в траве, они очень грязные и плохие. Женщина в ночной одежде с дырками, длинной до ног, мокрая в океане, и грудь, и живот, и все тело я вижу, как она голая. И волосы везде. А он в одежде из кусков, идет на песке на коленях и руках, как большой кот, который падает в суп. Тогда она быстро говорит и смотрит автоматом на него:
– Стойте на месте.
А потом говорит еще:
– Если нужно тут жить какое-то время, эта штука моя!
Не могу точно найти ее слова, но потом автомат делает «так-так-так», я вижу песок прыгает рядом с мужчиной. А он в кошмаре, смотрит наш флаг на дереве и кричит:
– Дерьмо! Вы видите? На острове япошки!
Она поднимает свои плечи и говорит ему как червяку:
– Не удивлена, если так. Когда рядом мужчина, женщина чувствует по запаху.
И говорит ему зло:
– Вы воняете!
Бедный плавун трет руки о одежду, смотрит, как маленький, когда он плохо делает, но нет слов ответить ей. Тогда она смотрит везде, сидит в кресле Иоширо и говорит:
– Тут слишком чисто. Думаю, тут живет женщина, в этом доме, и в эта минута она прячется и смотрит на нас. Смотрит, значит, у нее нет ружья.
Она стучит по так-так и говорит, она довольная, что такой умная:
– Другого у нее нет.
В этот день уже нет наш флаг на острове, а я, Иоко, иду в джунгли. Я бросаю совсем бунгало и все хорошие вещи, полезные там. Я имею только рубашку Дика и штаны из парашюта, и еще полоску держать волосы. Я на голых ногах и смотрю, куда иду, тут змеи. Тогда я иду на другую сторону, где домик австралийцев, и кладу новые листья, как кровать. Первую ночь я долго думаю и понимаю: не надо атаковать без ружья два французских человека вместе. Думаю, надо ждать и верить – духи острова добрые ко мне, я живу здесь уже долго.
Я не знаю, французские – враги моей страны или нет. Когда я плыву из Австралии на бедном корабле, я не думаю о войне в Европе, я только думаю, американцы и английские – наши враги. Но сегодня ночью я думаю, французские тоже, раз мужчина так плохо говорит о японцах. Я грустная, что эти два такие, из-за Школы искусств в Париже и всех товарищей, и красивых дам из общежития иностранных студенток, улица Суфло. Тогда я даю слов, если духи острова дают мне победу над ворами моего дома, я не делаю их мертвые, я делаю им плохо по-другому.
День потом я иду на пляже австралийцев и думаю, что плыву в самолет искать там другое ружье.
Но мне страшно от мертвых, их едят рыбы, я вижу их кости и головы, и что так я делаю очень плохо для духов океана. Не знаю, я про это не умная. Тогда я говорю большому океану, если он злой, что я иду в него глубоко и не даю спать мертвым, надо мне показать. Я говорю, что я плыву недалеко и беру ракушку, и вдруг там перла, тогда он не хочет мне плыть к самолету, а вдруг нет перлы – тогда хочет. Я так делаю, немного плаваю, беру ракушку. Потом открываю, бью камнем, и вижу там красивая перла. Тогда я благодарю большой океан, что мне показывает, и бросаю эту мысль.
Этот день, когда говорю, и многие другие, когда солнце низко, я иду на край джунгли на другой стороне острова, и долго смотрю французских, я в траве и молчу, слушаю их говорить, делаю знакомой с вашим языком. Я немного учу, они говорят одну вещь. Мужчина, имя Фредерик, его руки и ноги связаны веревкой из парашюта, его шаги на песке очень маленькие для бега, но он говорит, будто что связан – не страшно, он шутит:
– Вот мерзавка!
А женщина, имя Эсмеральда, стоит в маленькой воде, низ рубашки завязан между ногами как штаны, и автоматом делает так-так-так везде – хочет поймать рыбу. Потом идет на песок и несет три мертвые рыбы и говорит, она идет далеко от бедного мужчины:
– Вот мерзавец!
Ночью в доме я смотрю, как она с ним делает, но думаю, он связан спать. Один раз смотрю, у него на ноге большой кусок бедного корабля, и теперь он тащит ноги, когда хочет идти по пляжу. Второй раз она кладет кусок парашюта на глаза мужчины и говорит:
– Это вас научит смотреть на меня не так.
Потом она кладет автомат на песке и рубашку и долго плавает и говорит:
– Как приятно, дорогой Фредерик, плавать голой!
Но другие дни он связан только, как раньше, и она его ругает, но не злая. Она говорит:
– Я тоже грустная, что надо так вас держать. Если вы тихий и не хотите брать мое ружье, и даете мне слово, может быть, вы свободны когда-нибудь.
Но он плюет из рта на песок показать, какой он гордый, и говорит:
– Я свободен сам один день. И вас надо связать тогда. И делаю сто раз, как вы делаете мне один.
Правда, думаю, нельзя никогда два французских жить вместе и быть согласны.
Все эти длинные дни злая женщина не идет далеко от дома – только сто шагов – она плавает на одной стороне и на другой, но не в большом океане. Часто смотрит на край джунгли, быстро крутит голову, хочет увидеть меня своими глазами. Делает еду только из рыбы и ракушки, один раз из зверя, когда он неосторожно выходит из джунгли. И всегда ее еда имеет хороший запах, и я очень хочу есть.
Потом Фредерик работает на рисовом огороде Кимура, на другой стороне дома, он не умеет руками, они связаны впереди, но он берет рис и осторожно делает маленькие дороги для воды. Теперь на его руки и ноги – браслеты, умная женщина делает из железной веревки бедного корабля. Один раз Фредерик держит руки с веревкой парашюта в огне, и он уже чуть-чуть убегает.
Часто мужчина сидит на песке с чашками, бамбуком и лампами, из чего Кимура делает спирт, и я смотрю, он знает, как Кимура делает эти вещи, и говорит себе:
– Чертова машина! Я теряю дни и ночи, но найду секрет!
Правда, он находит через много времени и делает спирт, чтобы пить, из дерева для ламп и маленьких кусков риса. Он потом чуть-чуть пьет, горячий, и я шучу внутри себя, лицо его говорит, это очень плохо, но женщине интересно, она идет не больше десять шагов. Очень гордая, и тогда он делает звук ртом и говорит:
– Очень вкусно! Лучше не знаю!
