умеют зажигать. Столько чумовых парней… – стоп-стоп, – и девчонок! Просто секси. – Можно уже начать разбрасывать хлебные крошки, которые наметят тропинку к ребуту. – Манчестерские милашки – мой новый краш. – Теперь пора говорить то, за что заплатят деньги. – Скажу по секрету, подруги, – наклониться вперед, чтобы глаза выделялись, – эти накладные ресницы от Ринальди – потрясающие…
На экране телефона появилась и тут же исчезла фигура в красной толстовке с капюшоном, отбросила Наташу из кадра и оставила зрителей смотреть на гостиничные обои и полную воды бутылку шампанского в ведерке со льдом.
За камерой раздался вопль, от которого кровь стыла в жилах.
– Ну всё, с меня хватит! – донесся разъяренный крик из соседнего номера. – Я звоню портье. Считай, у тебя крупные неприятности.
Глава 41
Детектив-инспектор Стерджесс вышел на балкон и сделал несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. За спиной на полу в номере отеля лежала окровавленная Наташа Эллис. Два криминалиста приглушенными голосами делились впечатлениями. Один высказался, что никогда не видел ничего подобного, другая только промолчала.
Стерджесс оглянулся на нее и узнал специалиста, которая работала над телом Андре Алашева, ночного сторожа, обнаруженного два дня назад. Все это казалось настоящим кошмаром.
Возможно, это действительно ужасный сон. В конце концов, на дворе стоит ночь. Несколько секунд инспектор наслаждался мыслью, что происходящее могло быть плодом его воображения. Например, из-за слишком большого количества сыра, съеденного накануне. Вдруг на самом деле диспетчер не звонил и не сообщал перепуганным голосом о нападении «неустановленного существа» на женщину в прямом эфире? Стерджесс почувствовал вибрацию в кармане, но проигнорировал вызов, который подтверждал реальность случившегося. Даже в кошмарах телефон не звонил так часто.
В отель – как и во все другие гостиницы Манчестера – начали поступать обращения паникующих людей с вопросом, не остановилась ли у них Наташа Эллис. Бедный ночной портье отправился в ее номер, получив жалобу на шум, и обнаружил тело. Сейчас свидетель находился внизу в компании медиков скорой помощи, которые оценивали, требуется ли ему госпитализация, и старались определить диагноз: шок или алкогольное отравление. Стерджесс не винил перепуганного мужчину за попытку успокоить нервы, так как тоже испытывал дурноту, хотя и был копом, немало повидавшим за годы службы в полиции. Сцена преступления напоминала скорее нападение животного, чем то, что одно человеческое существо могло сотворить с другим.
Насколько Стерджесс понял, будучи блаженно неосведомленным в подобных вопросах, Наташа Эллис вела прямой эфир на нескольких платформах соцсетей, когда на нее кто-то набросился, и поначалу даже решил, что, учитывая время события, оно не привлечет особого внимания, однако сильно ошибся. Как оказалось, полчетвертого ночи в Манчестере могло соответствовать половине восьмого утра в Лос-Анджелесе. Видео моментально стало вирусным и сразу попало на несколько развлекательных каналов, которые не заботились о подтверждении истории. А потом проснулись зрители в Индии. К тому времени заработали протоколы, удаляющие неприемлемый контент из соцсетей, но, как в личном порядке проинформировал инспектора один из специалистов техподдержки, джинн уже был выпущен из бутылки.
Первоначально большинство аудитории сочло видео мистификацией, масштабным розыгрышем Наташи в попытке подогреть угасающий интерес публики. Как только Стерджесс посмотрел запись, то понял – все произошло на самом деле. На скриншотах прямого эфира, выложенных в интернете, как и на видео, под красным капюшоном не удавалось разглядеть лицо напавшего, но зубы, вернее клыки, были отчетливо заметны. Спустя полчаса после звонка диспетчера инспектор уже стоял над телом Наташи Эллис. Кажется, посмертно она достигла куда большего уровня популярности, чем при жизни.
Два детектива просматривали записи камер видеонаблюдения отеля, хотя ночной портье и клялся, что Наташа явилась последней из постояльцев, причем одна. Потом он запер все двери, вдвойне заботясь об обеспечении безопасности после недавнего инцидента с проникновением в номера, получившим широкую огласку. С тех пор над каждой дверью в отель и в каждом коридоре установили новые камеры. Согласно записям с них, никто не входил в номер пострадавшей ни до, ни после ее возвращения. Это означало, что неизвестный злоумышленник либо проник внутрь задолго до того и дождался жертву, либо попал в комнату через балкон. Со своего места на девятом этаже Стерджесс посмотрел вверх, вниз, в стороны. Смежных перегородок с соседними номерами не наблюдалось.
Он только что завершил беседу по телефону с главным инспектором, которая требовала немедленно узнать, какого черта творилось, хотя лишь несколько часов назад распекала подчиненного за чрезмерное рвение и объясняла, что расследование – гораздо ниже в приоритете, чем старание не разозлить выдающихся граждан бизнес-сообщества. Сейчас же начальница распекала за недостаточное рвение и объясняла, что расследование должно быть наивысшим приоритетом. То самое расследование, которое Стерджесс должен был проводить лишь своими силами и силами перегруженной другими поручениями детектива-сержанта. Конечно, технически убийство Наташи Эллис пока не являлось делом инспектора, но даже Клейборн не смогла объявить этот случай совпадением.
И всё же раны выглядели по-разному. Тело Алашева растерзали значительно меньше, чем бедной Наташи Эллис. Нападение на нее совершили с особым зверством. В итоге то, над чем сейчас работали криминалисты, следовало назвать скорее «останками». Несчастную девушку разорвали на части. Брызги крови покрывали в номере отеля все, включая потолок.
Судя по предыдущему убийству-самоубийству, Филип Батлер пришел в ужас от сотворенного с Алашевым и решил покончить с собой. Напавший же на Наташу, наоборот, казалось, получал от процесса удовольствие. Полиция уже разместила обращение к населению с просьбой сообщить о местонахождении мужчины в красной толстовке с капюшоном, но Стерджесс не особенно надеялся на результат. Никто из криминалистов пока не осмеливался объявить вслух, что ни один обычный человек не обладал достаточной силой для совершения подобного преступления.
Кто-то откашлялся в попытке привлечь внимание детектива-инспектора, погруженного в свои мысли. Он обернулся и увидел сержанта Уилкерсон. Она выглядела такой же хмурой, как все остальные, кто работал над делом.
– Секундочку, – он достал из кармана рацию: – Стерджесс вызывает Стина.
– Да, шеф? – сразу же послышался ответ.
– Дэнни, я вижу, здесь уже разнюхивают сенсацию журналисты. Можешь дать распоряжение констеблям пропускать только постояльцев, проверив их сначала по списку от портье? И никому, я говорю серьезно, никому не позволять покидать отель, не получив разрешение.
– Принято.
– Итак? – обратился Стерджесс к Андреа, вернув рацию в карман.
– Мы завершили проверку номеров, шеф. Все постояльцы на месте и подтвердили свои личности.
– Что-нибудь подозрительное?
– Ну… – замялась Уилкерсон, – было кое-что необычное.
– В каком смысле?
– Мы постучали в один из номеров на третьем этаже, но никто не открыл, хотя изнутри доносился шум. Менеджер отпер дверь. Оказалось, что к кровати привязан мужчина в латексном костюме, весь вымазанный горчицей.
– Ты шутишь?
– Нет, – помотала головой детектив-сержант. – Постоялец объяснил ситуацию тем, что периодически развлекается так с «подругой».
– Проституткой?
– Проституткой, – подтвердила Уилкерсон. – Она связывает его, оставляет в таком виде на всю ночь, а потом возвращается утром и выпускает.
– Ясно.
– Будем считать это хорошей новостью: хоть кого-то можно вычеркнуть из списка подозреваемых.
– Ну хоть что-то, – кивнул Стерджесс.
– Каков дальнейший план, босс?
– В течение часа должен прибыть детектив-инспектор Кларк и сменить меня. Доложишь о результатах проверки ему. Меня сняли с дела.
– Что за фигня? – воскликнула Уилкерсон с искренним возмущением, чем слегка подбодрила Стерджесса. – И на каком основании?
– Как обычно, – пожал он плечами. – Послушай, прошлой ночью зафиксирован вызов в один из элитных небоскребов. Пострадавшая заявила, что проснулась в запертой квартире и обнаружила рядом неизвестного с «большими зубами». Я узнал об этом только вчера вечером.
– Но почему нам не сообщили об этом сразу?
– Пара констеблей, приехавшие на вызов, объявили происшествие кошмаром и не стали составлять протокол.
– Невероятно! – всплеснула руками Уилкерсон.
– Точно. Но теперь тебе придется разыскать потерпевшую. Кажется, она вернулась домой в Бристоль. По крайней мере, мне так сказали. Я попрошу, чтобы тебе прислали детали.
– Но как вы узнали об этом?
– От друзей в прессе.
– То есть от…
– Да. Хотя лучше не ссылаться на источник информации при Кларке.
– Само собой.
– Я введу его в курс дела, но тебе известно, каков он.
– Узколобый, закоснелый, глухой, похотливый, зловонный позор полиции, которого интересует только раскрываемость.
– Ты очень быстро придумала столь точное определение, – улыбнулся Стерджесс.
– Не для протокола, босс, но у нас с остальными коллегами женского пола проходит соревнование. Пока выигрывает Мэнди. Она зарифмовала отборные перлы про Кларка на мотив одной из песен из мюзикла «Гамильтон»[18].
– Какие талантливые у нас сотрудницы.
– Ага, – согласилась Уилкерсон и после короткой паузы добавила: – А теперь серьезно, шеф, вы нужны нам в этом
