на крышах домов. В такие дни хорошо сидеть в теплой уютной комнате, завернувшись в пушистый плед, пить горячий чай или там глинтвейн какой-нибудь, слушать мурчанье кота под боком, смотреть в окно и думать о том, как хорошо, что не надо никуда идти!
Лена покосилась на спящего рядом Андрея. Устал, намаялся он за эти дни… Вчера вечером приехал совсем никакой — вымотанный, продрогший, — выпил стакан чаю и сразу рухнул в постель. Нет, не затем, зачем туда ложатся мужчины и женщины, неравнодушные друг к другу, а просто спать! И сейчас время уже половина одиннадцатого, а он все спит и чуть улыбается, будто ему снится что-то хорошее.
«Ну и пусть спит, — думала она, вылезая из постели, — а у меня есть чем заняться…»
Накинув халат, Лена направилась на кухню. Алекс мигом навострил уши и побежал за ней, очевидно предвкушая завтрак.
— Пойдем, только тихо, — шепотом сказала она, зная о привычке любимца орать противным голосом, требуя еду, — Андрей спит!
И кот как будто понял ее — безмолвно уселся у стола в позе египетской статуэтки. Лена покормила его, сделала себе кофе, вернулась в комнату, села у стола и включила компьютер. Личная жизнь — это, конечно, хорошо, но ведь и работать тоже надо!
«Беляна покорно выпила до дна горьковатую жидкость. В первый момент стало совсем плохо, показалось даже, что она умирает… Но совсем скоро она и в самом деле почувствовала себя значительно лучше — настолько, что смогла сесть на лавке, потом — осторожно спустить ноги.
— Не спеши, — предостерегла ее хозяйка.
Рыжий котенок спрыгнул с лавки и мельтешил в ногах, то и дело поднимая мордочку и громко мяукая.
— Кошь-то голодная, поди? — неожиданно улыбнулась хозяйка. — Ну, иди, иди, молочка налью…
Она и в самом деле достала крынку, плеснула молока в глиняную плошку, и котенок тут же принялся деловито лакать маленьким розовым язычком… А хозяйка, обернувшись к Беляне, коротко бросила через плечо:
— Иди к столу.
Беляна встала, превозмогая слабость, и направилась к столу, покрытому белой скатертью с красными вышитыми петухами. Мать таких тоже вышивала… Маленькая Беляна, бывало, спрашивала — почему именно петухи? — а мать только плечами пожимала и отвечала: «Так от веку заведено».
Хозяйка молча поставила перед ней глиняную миску с кашей, положила ломоть хлеба, налила в кружку молока.
— Ешь, — строго сказала она.
От запаха Беляна почувствовала, как рот наполнился слюной, и она жадно принялась за еду. Было немного стыдно — в чужом доме есть положено степенно, не спеша, но она не могла удержаться. Хозяйка села напротив и наблюдала за ней, подперев голову рукой.
Когда миска опустела и от хлебной краюхи ничего не осталось (ах, какой был хлеб! Пышный, теплый, ароматный. Беляна даже крошки аккуратно собрала и отправила в рот), хозяйка собрала посуду и приказала:
— Рассказывай.
Беляна немного растерялась. Она не знала, с чего начать… Все, произошедшее с ней, казалось странным, диким, нереальным, словно кошмарный сон, приснившийся в душную летнюю ночь, или безумные речи деревенской дурочки, которую все звали Лоскутовкой из-за того, что зиму и лето она ходила в одной и той же драной, латаной-перелатаной рубахе.
— С самого начала говори, кто ты есть, откуда, — велела хозяйка, — я же вижу — нездешняя ты.
— А где я? — решилась наконец спросить Беляна.
— Как где? — Хозяйка посмотрела на нее, как на неразумную. — Известно где — в Беловодье!»
Лена посмотрела на свой текст с некоторым сомнением. Как-то уж чересчур лихо — совместить раскольничью легенду о Беловодье, мифической земле праведников, обители свободы и всеобщего братства, возникшую в восемнадцатом веке, с временами совсем уж древнего язычества! Однако, рассудив, что роман в жанре фэнтези — это все-таки не диссертация, и историческая точность здесь не требуется, решила продолжать.
«Беляна сразу почуяла, ощутила всем существом: этой женщине врать нельзя, ни слова, ни полслова! И утаить ничего не получится… Наконец она решилась и, набрав побольше воздуха в грудь, принялась рассказывать все с самого начала — про налет кочевников на родную деревню, про то, как бежала через лес, как упала в овраг… Когда она дошла до камня, о который разбила голову, хозяйка как будто насторожилась.
— До крови разбила? — уточнила она.
— Да, вот. — Беляна коснулась пальцами раны на виске. Странно — она уже закрылась и даже почти не болела больше — ну, если не трогать, конечно.
— Ну-ну, сказывай дальше…
Девушка добросовестно рассказала обо всем — и о волшебном дереве, и о котенке, привязанном у корней, и о воронах, и даже о схватке непонятных призрачных, но, несомненно, могущественных сущностей, одна из которых пыталась ее поглотить, а другая, похожая на медведя, помешала это сделать. Когда она закончила и замолчала, ожидая, что будет дальше, хозяйка покачала головой:
— Ох, и натворила ты дел… Самого Чернобога обездолила! Но раз уж Лесной Хозяин за тебя вступился, так тому и быть. Оставайся!
Вспомнив облако, похожее на медведя, Беляна задрожала всем телом. Про Лесного Хозяина, Велеса, она, конечно, слышала — старухи в деревне рассказывали. Но чтобы вот так столкнуться лицом к лицу…
— Делать что умеешь? — деловито спросила хозяйка.
— Шить могу, прясть могу, вышивать тоже, кружева плести… — добросовестно принялась перечислять Беляна, — вязать умею, и крючком, и спицами! Бисер низать тоже… Меня матушка научила, она у нас лучшая мастерица в округе была.
Слушая ее, хозяйка одобрительно кивала, но неожиданно Беляна заплакала. Слезы текли ручьем по лицу, а она даже не вытирала их. Рыжий котенок, о котором она как-то позабыла, запрыгнул к ней на колени, принялся тереться головой, словно хотел утешить.
— Чего же ты хочешь, глупая? — удивленно спросила хозяйка.
Беляна ответила не сразу. Вспомнив своих друзей и соседей, вспомнив мать, брата Вуйко с женой и детьми, она поняла, что не сможет спокойно жить, забыть их.
— Я хочу, чтоб такого, как с моей деревней, больше не было! Ни с кем, никогда, — выпалила она.
Хозяйка выглядела удивленной и озадаченной, однако на Беляну смотрела иначе — с уважением, как на равную.
— Ну, за этим
