(одеянию) той же царицы («Иегда облачаше се вь нь Поликсеша госпопа, четиремь различшамь подоблиаше се» — Нов., стр. 39). В сербской Александрии произошло, очевидно, смешение этих различных магических предметов (ср.: Веселовский, стр. 246—247).
119
Возми чашу сию, держи. — Эпизод прихода Александра к Дарию под видом посла содержится уже у Псевдокаллисфена (Хронограф. Александрия, II, 13—16, стр. 60) и в «Истории о битвах» Леона Неаполитанского (у Псевдокаллисфена Александр поступает так по совету бога Аммона, у Леона — по совету Меркурия); там рассказывается и о чашах, взятых Александром на пиру, но у Псевдокаллисфена этот поступок не играет роли в дальнейшем развитии сюжета, так как там Александр похищает факел и благодаря этому благополучно убегает, а его преследователи не могут настигнуть его в темноте (в Хронограф. Александрии, II, 15, стр. 63, сказано, что Александр «бе аки звезда», но не объясняется, что он взял факел). В сербской Александрии чаши играют более важную роль в сюжете, хотя не совсем понятно, почему они могли служить пропуском для бегущего Александра.
120
Кандаркусу, ксилидонскому царю — в южнославянских текстах «Кандаркусу и Клидуксу (Крису), лидонскому цару» (Нов., стр. 67; Яг., стр. 270). Кандаркус упоминается и выше как посол Дария к Александру. «Клидукс-Крис» южнославянских списков соответствует, очевидно, лидийскому царю Крезу, славившемуся своим богатством и побежденному персами в 546 г. до н. э. По предположению А. Н. Веселовского, упоминание Креза лидийского («ксилидонского») в сербской Александрии связано с тем, что в одной из редакций Псевдокаллисфена Дарий в послании Александру ссылался на судьбу этого царя (Веселовский, стр. 260). «Царь трисадилинский», побежденный Александром, упоминаемый ниже (стр. 40, ср. прим. 126), по-видимому, тот же Крез.
121
40 тысящи тысящ. — В южнославянских и греческих текстах эти слова заканчивают речь персидских разведчиков и относятся к македонскому, а не к индийскому войску. Все цифры, определяющие количество воинов, в сербской Александрии фантастичны; войска индийского царя Пора в войне между Александром и Дарием не участвовали. У Псевдокаллисфена (II, 17) Дарий обращается к Пору с просьбой о помощи уже после битвы с Александром и не успевает получить эту помощь (Хроногр. Александрия, стр. 85).
122
Кандаркус, а другий Ризварн. — У Псевдокаллисфена (II, 20) убийцы Дария именуются Бесс (Висос) и Ариобарзан (Ариоварзан) (Хроногр. Александрия, стр. 63); в сербской Александрии одним из убийц стал уже не раз упоминавшийся посол Дария в Македонию Кандаркус. Рассказ об убийстве Дария сатрапом Бессом и военачальником Набарзаном встречается уже в античных источниках (Арриан, III, 21; Курций Руф, V, 9, 2), но там это убийство происходит после бегства Дария из Персеполя в Среднюю Азию.
123
и бегу ся яша. — Последняя битва между Александром и Дарием, описанная здесь, должна, очевидно, соответствовать битве при Гавгамелах (Арбелах) в 331 г. до н. э. Сербская Александрия утверждает, что эта битва произошла в окрестностях персидской столицы Персеполя. В действительности, однако, битва при Гавгамелах имела место до взятия Вавилона, когда Александр находился еще далеко от Персеполя (см. выше, прим. 111).
124
сами в Макидонии здраствуйте. — У Псевдокаллисфена здесь начинается ряд писем Александра к матери и жене Дария (с предложением жениться на Роксане), к дочери Дария, Роксане (Хронограф. Александрия, II, 22, стр. 72—73) и затем к Олимпиаде и Аристотелю (дальнейшие походы и приключения Александра описываются в этом письме (Хронограф. Александрия, II, 23—41, стр. 74—79). Ни в одном из этих писем, как и в остальном тексте Псевдокаллисфена, ничего не говорится о любви Александра к Роксане и о «лепоте» и «душевных добродетелях» ее; тема эта специфична для сербской Александрии (см. выше, стр. 147). Согласно античным источникам, Александр был женат на одной или двух дочерях Дария (Статира, Барсина), брак с дочерью бактрийского сатрапа Аксиарта — Роксаной был заключен через несколько лет после победы над Дарием, во время пребывания Александра в Бактрии. Роксана была единственной из жен Александра, родившей ему наследника, поэтому в позднейшей традиции она становится единственной женой царя и превращается в дочь Дария.
125
Столп же велик посреди Персиды создати повеле и на нем себя повеле изваяти. — В одном из южнославянских (Яг., стр. 276) и в одном греческом тексте (Истрин, стр. 76) ничего не говорится о статуе Александра; речь идет только о столпе, на который взбирается Александр, чтобы произнести речь. В греческом тексте столп устанавливается не «посреди Персиды», а «среди крепости персов (Персеполя)».
126
тоесвятыми гласы славиму. — Тема единобожия Александра специфична для сербской Александрии и проходит через все ее повествование (ср. выше, прим. 2 и стр. 146—147 и 154).
127
и Филона в Персиде остави. — В южнославянских текстах Александр оставляет наместником в Персии Селевка, русский текст соответствует предшествующему изложению, где Филон заявляет персам, что он будет править ими (см. выше, стр. 37); русский текст в данном случае совпадает с одним из греческих текстов (Истрин, стр. 77; см. выше, стр. 202). Выше уже отмечалось (прим. 40), что Филон сербской Александрии — неисторическое лицо; Селевк не был в числе ближайших сподвижников Александра; согласно античным источникам и Псевдокаллисфену (Хронограф. Александрия, II, 22, стр. 72), наместником Западной Персии был назначен дядя Дария — Абулит (Адулит).
128
Множество богатства у него обрете ... своему воинству раздая. — Царь трисадилинский, или трисадинский, в южнославянских списках именуется лидонским царем Крисом, в греческих — Крезом (ср. выше, прим. 118). Лидийский царь Крез (VI в.) уже в античной традиции славился своим богатством. Лидия, одна из сатрапий персидского царя в Малой Азии, была завоевана Александром задолго до победы над Дарием. О щедрости Александра рассказывали все античные источники; популярна была эта тема и в западных средневековых Александриях.
129
и ти людие птици нарицаются. — В южнославянских списках — «питици» (Нов., стр. 77; Яг., стр. 277); в греческих текстах πίθηκο — «обезьяны» (Истрин, стр. 78). Русский текст представляет собою явно вторичное осмысление греческого слова; в лицевых (иллюстрированных) русских текстах эти «людие птици» изображаются с птичьими головами (см. выше, иллюстрацию на стр. 40—41). Легенды об обезьяньем царстве восходят, по-видимому, к
