из ее целей было убить принца и принцессу или хотя бы принудить бежать. Мы вовсе не надеялись, что Лэлэйя и Арэстэс забудут давний поток ее угроз и шагнут в сторону дружбы с Гирией. Но они шагнули. Может, это даже… моя заслуга? Теперь главное – ничего не испортить. Правда, что-то не получается.
– Какая у тебя… интересная жизнь, – выдаю я и тут же зачем-то добавляю: – Впрочем, у меня тоже ничего, я тут недавно победила чудовище. Большое. И жуткое.
Эвер кашляет. И даже встает явно быстрее, чем собирался, нервно отряхивает швары. Ему вряд ли нравится такое определение.
– Ого! – Клио ничего не замечает. Теперь она рассматривает мои голые коленки, не до конца высохшую тунику и раны на шее едва ли не с восторгом. – А я вот ужасно дерусь, все еще не прошла некоторые уроки, учителя меня постоянно побеждают…
Глупое злорадство я прячу вовремя, но не успеваю ей посочувствовать. Слышу:
– Могу немного позаниматься с тобой. Как-нибудь. Орфо обучал я.
Эвер разворачивается уже с совершенно невозмутимым видом. Улыбается Клио, тут же вцепившейся взглядом в его белоснежную одежду с национальной вышивкой – почти незаметными волнами по вороту… и уверена, не только в нее. Меня он игнорирует. Это еще что? Почему-то хочу то ли зарычать, то ли закатить глаза и передразнить его вежливый тон. «Пара уроков, принцесса, – и вас никто не победит». Ах как мило! Хоть бы раз за день он так улыбнулся мне. И хоть бы вспомнил, что я его все же завалила, чуть не задушив его же кнутом.
– Мы оба могли бы, – влезаю, прежде чем он бы что-то добавил, и понижаю голос до заговорщицкого шепота, полностью отвлекая Клио на себя. – У меня живой меч, ее зовут Финни. Ты видела когда-нибудь живые мечи?
Клио мотает головой, все больше оживляясь.
– Я бы очень хотела посмотреть!
А я рассматриваю ее и с досадой понимаю: да, вот это – настоящая принцесса. Просто как с картинки из учебника по принцессоведению, если бы такие существовали. Я там оказалась бы только в разделе «Как не надо».
Эвер не продолжает разговор, задумчиво отворачивается к морю. Делает несколько шагов в сторону, вдоль более старых могил. Странное ощущение, будто настроение его резко испортилось. Из-за меня, что ли, или ему о чем-то плохом напомнила эта Клио? А может, он просто снова почувствовал себя хуже? Отвлекшись от своей новой знакомой, я слежу за ним взглядом. В миг, когда он останавливается и опускается возле узкого, но сильно выделяющегося высотой камня, мое сердце пропускает пару ударов. Мне не нужно видеть имя, которое он закрыл спиной. Не нужно видеть и надгробную надпись, которую я знаю наизусть.
Та, которая потерялась во тьме. Валато Каператис.
Моя мама.
На надгробных камнях нужно писать только правду – это правило. Ни лести, ни клеветы. Не напишешь – камень будет падать и трескаться раз за разом, а потом его поразит молния, и трава вокруг загорится, и пламя потревожит других мертвецов. Кирия действительно была красивой и сильной. Мои дяди действительно были патриотами. Прадед дал свободу Физалии. А мама…
Может быть, маме помог выбраться из тьмы хотя бы нож, который она вонзила себе в грудь.
– Эвер, – окликаю я, но он не отвечает. Наверное, он думает о своей родине. И наверное, меня зря рассердил его интерес к Клио: она ведь именно оттуда.
– Вы в порядке? – вдруг тихо спрашивает она. Сама, похоже, не знает, к кому обращается.
– Да. – Поворачиваюсь к ней. Она глядит с такой искренней жалостью, что мне плохеет. Похоже, она с нами надолго, и похоже, просто не переживет, если не сможет осыпать агрессивную Гирию своей добротой. – Да, не бери в голову, просто то чудовище… в общем, оно сильно потрепало нас обоих. Ну и вообще много проблем…
– Понимаю. – Она кивает, открывает рот, чтобы что-то добавить, но не успевает.
– Кто это у нас такой красивый! – раздается в воздухе, и Скорфус, словно пущенный из катапульты мягкий камень, впечатывается мне куда-то в спину.
От неожиданности я делаю пару шагов и сбиваю с надгробия Лина венки.
– Легче! – рявкаю я, скорее отстраняясь: хорошо, что ничего не помяла. – Скорфус, ты там бабочек объелся или маками надышался, а? Я красивая, я!
– Приве-ет! – Он уже порхает перед замершей Клио, улыбаясь во все зубы. Ко мне красноречиво повернут только его хвост. – Мы пока не знакомы, и это большая ошибка. Как давно я не видел соотечественников!
Клио рассматривает его во все глаза, с явным испугом. Смущенно потупляется, потом все-таки кивает и протягивает руку.
– Привет, котик-фамильяр…
– Будущий королевский кот! – заверяет он и бесцеремонно садится ей на плечо, слишком узкое, чтобы удобно там уместиться. – А ты?
Она представляется снова, опасливо посматривая на его когти, а я, потерев ушибленную лопатку, отхожу к Эверу. Какое-то безумие. Я никогда не была общительной, а сейчас начинаю уставать всего-то от трех существ рядом. Хорошо… от двух: от девчонки, которую едва знаю и которая даже пока не бесит, и от собственного кота. Из-за Эвера я чувствую другие вещи.
– С тобой все хорошо? – снова решаюсь обратиться к нему, приблизившись. Глаза застыли на той самой надписи, руки опущены безвольно, устало.
– Да. – Но он даже не шевелится. – Думаю о том, что ей тоже нужно было сплести венок.
– Эвер… – Я так потрясена, что не сразу нахожусь с ответом. – Ну… папа заботится об этом, ты ведь понимаешь?
– Слуги, – отрешенно поправляет он.
Я пожимаю плечами:
– Да. Почти каждую неделю. Не переживай. Мы соблюдаем правила. А ты…
Ты последний, кто должен думать о ней.
Эвер медленно поворачивает ко мне голову. Я снова задним числом удивляюсь, что он ни капли не обгорел под палящим зноем, а потом спохватываюсь: он не просто не обгорел, он белый как полотно.
– Тебе нехорошо. – Это не вопрос.
– Не очень. – Он морщится, чуть наклоняется, снова прижимает руку ко рту и кашляет. На ладони алеет один-единственный испачканный кровью камень.
– Боги, надеюсь, последний. – Я смотрю, как он сжимает кулак, как прячет камень в широкий карман, как обводит глазами горизонт. – Надо идти назад. Тебе лучше было сегодня отлежаться.
– Нет, – просто отвечает он. – Орфо, мне стало намного легче. Спасибо.
– Хорошо. – Натянуто улыбаюсь. Просто страшно сейчас на него смотреть, и я понятия не имею, как это скрыть. Снова вспоминается детство. Кошмарные недели, в которые он выглядел и вполовину не так плохо. – Но все равно пошли. Думаю, мертвые, если кто из них и витает среди Бессонных
