на двух нашли следы топора, а на третьем – дырку от пули.
Я же обещал вам гору тел! Что ж, здесь, как и в случае с пумой, убийца, по-видимому, наказания избежал.
Темные века в истории преступлений, друзья мои.
Глава 10
Когда ее самолет приземлился в Бостоне, шел дождь. От самого Верхнего озера они летели в тумане, а как только вырвались, она увидела внизу ровные дома на берегах Бостонской бухты – мир в приглушенных серо-голубых тонах. Тонкие ленты воды сбегали по стеклу иллюминатора, разветвлялись, поворачивали вспять. Когда земля была уже совсем близко, в лужах на взлетно-посадочной полосе показалось крутящееся отражение мира – тучи, горизонт, терминал, ожидающие самолеты.
Ее самолет еще долго катался по аэродрому, а когда наконец остановился у терминала, солнце уже садилось и на серость дня опустилась новая темнота. Шагая по телетрапу, она слышала дробь дождя по тягачам и погрузочным тележкам, вдыхала знакомый запах солярки и моря. Дождь омывал окна терминала, с ветром проносился по этажам прокатной стоянки, стучал в лобовое стекло арендованного авто, когда она нырнула в поток городского транспорта, вынырнула из потока, вырулила на платную дорогу и поехала на запад.
Она устала. Четверть только закончилась, и весь полет она проверяла работы магистрантов, у которых вела семинары. Вчера она плохо спала – как, впрочем, и всю неделю. Разумнее было бы переночевать сегодня в Бостоне или Уэлсли, повидаться со старыми друзьями и коллегами. Но ей хотелось поскорее разделаться с тем, ради чего она приехала, и вернуться домой.
* * *
Звонок раздался месяц назад, в феврале. Звонил полицейский, который первым прибыл на место происшествия. Кто-то из соседей заметил, что Роберт перестал совершать свои ежедневные прогулки, и, подойдя к дому, нашел его у крыльца. Труп пока находился в бюро судмедэкспертизы. Полицейский продиктовал номер и велел обратиться туда за дальнейшими указаниями. Результатов вскрытия он еще не видел, но подозревать насильственную смерть не было причин.
Хелен поблагодарила его. Она тоже ничего такого не подозревала. Роберту уже который год нездоровилось, он часто жаловался на кашель и говорил, что ему трудно дышать, но бросать курить отказывался, потому что сигареты заглушали голоса у него в голове. К врачам он никогда не обращался – из-за одного давнего случая.
Хелен думала, что на этом полицейский попрощается, но после паузы он спросил, решила ли она, что будет делать с домом, учитывая – он замялся, – в каком там все состоянии. По словам окружного секретаря, завещания ее брат не оставил. Раз она ближайшая родственница, почему бы не начать думать об этом уже сейчас? Конечно, неуместно обсуждать это сразу после таких печальных новостей, просто дом и участок… там все очень запущено. В городе надеются, что у нее получится приехать поскорее.
Поскорее! Четверть была в самом разгаре, а кроме семинара “Американский романтик” в магистратуре на ней еще были лекции по литературе девятнадцатого века в бакалавриате, научное руководство и участие в различных комитетах. Она сделала медленный, глубокий вдох и еще раз поблагодарила полицейского. Судмедэксперт, которому она позвонила тем же утром, раздраженно заявил, что они и так продержали труп в морге неделю, пока полиция пыталась ее найти. На вскрытии были обнаружены эмфизема легких тяжелой степени и опухоль величиной с кулак. Что касается дальнейших действий, у них в городе есть небольшое кладбище. Его сестра заведует похоронным бюро.
Роберт не говорил, как поступить с его телом. Их мать покоилась в Хартфорде, рядом со своими родителями, но Роберт не имел к Хартфорду отношения. Хелен решила, что оукфилдское кладбище – самый простой вариант. И, наверное, самый близкий к тому, чего пожелал бы брат, если только он не хотел, чтобы она своими руками закопала его в его любимом лесу.
Она могла бы сразу нанять агента и продать дом. Ее с этим местом больше ничто не связывало. В последний раз она была там почти двенадцать лет назад, и кто знает, что скопилось в доме за эти годы. Нет, она догадывалась что: обширные и разнородные пласты хлама, точно залежи горных пород в осадочном бассейне. Пополнение без оттока.
Но потом она начала жалеть о своем поспешном решении похоронить Роберта без церемонии. Это было некрасиво и как-то пренебрежительно по отношению к его жизненным трудностям. Через месяц начнутся весенние каникулы. Сол, ее муж, полетит на конференцию в Сиэтл, а их сын Майкл учился на врача и не собирался приезжать домой. Роберт заслуживал, чтобы к его останкам проявили уважение, – уж это она в силах была для него сделать.
Большую часть жизни Хелен не могла отделить брата от желтого дома и окрестного леса. Когда у него диагностировали шизофрению, ему было восемнадцать, а ей двенадцать, но болел он, казалось, всю жизнь. Всегда Роберт был странным, всегда его избегали другие дети. Это для матери беспрестанная травля, начавшаяся в старших классах, стала неожиданностью, а Хелен она нисколько не удивила. Какой подросток станет терпеть заикание, засохшие сопли на манжетах, неизменные – даже летом – зимние сапоги, блуждание в дальнем конце двора на переменах? Во взрослом возрасте Хелен без труда находила в себе сострадание к брату, его навязчивые идеи даже завораживали ее. Но девочкой она все это не выносила – ни в Бостоне, ни тем более после переезда.
Она сразу возненавидела дом. Возненавидела, что он так далеко от соседнего городка, а соседний городок – от ближайшего крупного города. Возненавидела темноту обступавшего его леса. Низкие потолки, скрипучие полы, пыльные комнаты с пестрыми обоями и чучелами животных. Она и недели не проучилась в оукфилдской средней школе, как все уже знали, какой у нее брат, а новые друзья, не побоявшиеся долгой дороги в гору, больше не приходили. Да и кому захочется приходить в дом, где какой-то странный мальчик бродит среди жуткого зоопарка покойного деда и бормочет о звериных голосах у себя в голове?
С ней дружила лишь одна девочка в городе, и при любом удобном случае Хелен ночевала у нее. Так проще добираться до школы, говорила она матери, и это была правда, но и ее мать, и родители подруги знали, что истинная причина в другом. Иногда Хелен днями не виделась с матерью, потому что та была с Робертом в больнице, месяцами ужинала одна.
В конце концов она вырвалась благодаря учебе, в семнадцать лет поступила в Рэдклифф. Осенью, когда ей пора было уезжать в Кембридж, Роберта как раз выписали из психиатрической лечебницы. Мать словно и не заметила ее отсутствия. Летом после второго курса она познакомилась с Солом, когда тот приехал в отпуск из
