он, пока Уинифред разбиралась с упрямым замком. – Если он не мертв, то Холбрук узнает, что это ты меня вытащила.
– Не страшно, он и так бы догадался. Кроме меня, это сделать некому. Значит, все-таки Холбрук… Зачем я ему?
– Зачем? – Стеллан хрипло, невесело рассмеялся, точь-в-точь как его отец. – Ты ведь прикончила мистера Уоррена. Думаю, он понимает, что тебя все боятся намного больше, чем его.
И вот опять. Даже до Стеллана дошли слухи, что это Уинифред убила Уоррена. Неужели Холбрук запугивает своих людей ее образом как страшной сказкой?
– Зачем он рисует мне этот устрашающий ореол? Я его не убивала.
– Ты думаешь, им есть до этого дело? Они знают две вещи: мистер Уоррен вошел в свой кабинет, а вынесли его ногами вперед. И в кабинете в это время была ты.
Уинифред так резко дернула на себя дверь, что Стеллан едва не свалился снова. Солнечный свет на мгновение ослепил ее. Сощурившись и поставив козырьком ладонь, она разглядела у кареты Дарлинга и Келлингтона.
Услышав, как открылась дверь, оба вскинули головы. Келлингтон, стиравший что-то платком с лица Теодора, опустил руку. У Уинифред что-то дрогнуло в горле. Теодора ранили?
Стеллан отстранился от нее и нетвердо, с трудом удерживая равновесие, выпрямился. При хорошем свете Уинифред разглядела, до чего он истощен и измучен. Ребра просвечивали под рубашкой, как у тощих стариков. Кожа пожелтела, глаза покраснели и запали.
Спрятав платок, Келлингтон кивнул на них Теодору, который прятал глаза. Уинифред с облегчением поняла, что с ним все в порядке – он всего лишь не хочет видеть Стеллана.
Вытащив ключ из замочной скважины по другую сторону двери, она на всякий случай заперла черный ход.
– Что случилось? – спросила она, когда Келлингтон и Дарлинг подошли достаточно близко.
У Теодора на виске алел след, будто от удара тяжелым предметом. Кровь уже остановилась, но не успела запечься по краям. У Келлингтона был такой вид, будто он вернулся с долгой пробежки: он взмок, прическа сбилась, грудь тяжело вздымалась.
– Я не смог задержать их надолго, – сообщил он. – Когда один из них твердо вознамерился проверить нижние этажи, я сбежал.
– Их? – переспросила Уинифред. – Я оглушила китайца. Англичанин тоже в притоне?
– Да. Либо мистер Парсон что-то напутал, либо солгал, но на улицу ни один из них не выходил.
Она перевела взгляд на рану на виске Теодора, и тот поджал губы.
– Я вышел проверить лошадей и… упал.
Стеллан прыснул, чем в мгновение ока завладел вниманием всех троих. Они с Теодором встретились взглядами, и что-то в Стеллане разом переменилось.
Насмешливая бравада, которую он был способен удерживать даже в присутствии Уинифред, треснув, выпустила его настоящие чувства: печаль, отчаяние, страх и бесконечный стыд. Он шагнул вперед, приподнимая дрожащую руку. Судя по его неуверенному выражению лица, Стеллан был уверен, что сейчас Теодор его ударит.
– Тедди…
На лице Дарлинга было написано множество эмоций, некоторые из которых боролись друг с другом: ненависть, презрение, жалость, облегчение. Он отвернулся от Стеллана, и того будто ударили под дых. Поспешно опустив протянутую руку, он отвернулся, и его лицо скрыли длинные волосы. Но от внимания Уинифред не ускользнуло, как блеснули его глаза.
– Понимаю, – пробормотал он. – Извини, Тедди.
Он покачнулся и рухнул бы лицом на землю, если бы Теодор не успел его подхватить. Но Стеллан уже этого не видел – судя по расслабленным мышцам шеи и безвольно опущенным рукам, он потерял сознание. Теодор держал его под руки. Голова Стеллана уткнулась ему в грудь.
– Келлингтон, пожалуйста, помоги мне затащить его в карету, – тихо попросил он.
Не в натуре Теодора бороться со своими чувствами. В конечном счете победила все-таки жалость. Растерянно сведя брови, он уставился в макушку своего бывшего друга, словно гадая, зачем бросился ему на помощь. Он даже не заметил, как Келлингтон подошел со спины и положил ему руку на плечо.
«Я прошу вас не приписывать мне достоинств, которых я не имею, и не навязывать дружбу, которая мне не нужна».
– Я возьму его за ноги, – с необыкновенной деликатностью сказал он.
Уинифред отвернулась, скрывая усмешку.
Она раскрыла дверь кареты, и Теодор с помощью Келлингтона втащил Стеллана на одно из сидений. Устроив ноги юноши, Келлингтон с равнодушным видом обтер руки и сел напротив.
Он не больше Дарлинга был в восторге от того, что ему пришлось выручать Стеллана, просто скрывал это куда лучше. Но даже у Теодора и в помине не было того злого, мертвенного блеска в глазах, который появлялся всякий раз, стоило разговору зайти о мистере Уоррене или о родителях Кэтрин. Теперь в них была боль от предательства, но вовсе не ненависть.
Поколебавшись, Теодор перевернул Стеллана на бок и подложил одну из рук ему под голову. Выглядело это так, словно он укладывал его спать.
– Так он не задохнется, если его стошнит, – пояснил Теодор и уселся между Уинифред и Келлингтоном, потеснив обоих.
Келлингтон отвернулся. Уинифред показалось, что он хотел что-то сказать, но сдержался.
Хвоста за ними не было, но когда они втащили Стеллана в дом Дарлинга, Уинифред заметила:
– Теперь нам необходимо быть вдвойне осторожными. Лучше всего снова завести секретную квартиру.
– И к тому же достаточно большую, чтобы вместить пятерых, – добавил Теодор.
Келлингтон оступился на лестнице, но Уинифред поймала его за локоть. Юноши держали Стеллана под руки, и ей только оставалось следовать за ними.
– Пятерых? Вы собираетесь жить вместе с ним? – недоверчиво уточнил он.
Уинифред лишь пожала плечами, а Теодор вдруг смутился.
– Мы… еще не обсуждали это. Нужно будет поразмыслить.
Они внесли Стеллана в одну из двух пустующих спален – в комнату миссис Дарлинг. Горничные исправно вытирали здесь пыль и подметали пол, но к хозяйским вещам не прикасались. В платяном шкафу до сих пор висели прелестные, но уже вышедшие из моды туалеты Хелен Дарлинг, на комодах все так же были расставлены безделушки вроде фарфоровых фигурок, вазочек и самодельных восковых цветов. На туалетном столике были разложены щетки для волос, упаковка бумаги для папильоток, духи в прозрачных граненых флаконах с хрустальными пробками, кремы и бальзамы. Дверь слева вела в смежную комнату – спальню Генри Дарлинга-старшего.
Опустив Стеллана на край постели, от которой исходил запах сухих роз и вербены, Келлингтон отошел от него и замер в углу комнаты, сложив руки на груди. Присев рядом со Стелланом, Уинифред похлопала его по щекам и оттянула веко. Он до сих пор не пришел в сознание, и, хотя дыхание было глубоким и достаточно ровным, сердце колотилось так,
