приятна, она говорит о том, что я ещё жива.
Вспоминая поцелуй с Макаром, я ни о чём не жалею, жить дальше не зная вкуса его губ было бы немыслимо. Засыпаю с едва заметной улыбкой на лице. Завтра у Матвея операция.
ГЛАВА 42. ОЖИДАНИЕ И РЕАЛЬНОСТЬ
Утром звонит Матвей. Ещё пару дней назад я бы старалась держаться бодрячком, и лепетала о том, что всё будет хорошо. Но вчера родилась новая я и "старые одёжки" мне стали чертовски малы.
— Я переживаю настолько, что с горшка не слезаю практически, — вещаю я, прямо из туалета.
— Ого! Волнение так действует? — удивляется Матвей.
— Да, представь…
— Я тебя там не отвлекаю от важных дел?
— Даже врать не буду, я думаю ты слышишь эхо…
— Рад, что наши отношения вышли на новый уровень доверия, — посмеивается мужчина.
— Ты давай там, не подведи меня!
— Будет сделано! — с энтузиазмом отвечает Матвей.
— Целую тебя…
— А я тебя… Скоро увидимся… На этот раз по-настоящему, — многозначительно обещает Матвей.
Секунды тянутся как часы, часы — как световые дни, а день превращается в световой год. Я уже выпила столько корвалола, что он бы мог усыпить лошадь, а может и целый табун. Ближе к вечеру получаю входящий от Матвея.
— Привет, ну как ты?!
На том конце отвечает незнакомый мужской голос.
— Это доктор Сниткин.
— Добрый день Вячеслав Юрьевич…
— Матвей Сергеевич сейчас отходит от наркоза, ему тяжело говорить. Операция прошла в штатном режиме. О результатах будет известно после снятия повязок.
— Так он будет видеть? — затаив дыхание спрашиваю я.
— Результат пока не ясен, — уклончиво отвечает эскулап.
От этой фразы мне просто срывает крышу, даже выпитый корвалол не помогает.
— Слушайте, я сейчас очень стараюсь держать себя в руках. Но вы там не обалдели? Вам заплатили 6 миллионов!!! Чтобы что?
— Простите… Я, возможно, не ясно выразился. Ваш муж будет видеть, это однозначно. Вопрос в качестве зрения, его остроте и адекватности восприятия. Мы пока не можем судить о результатах операции.
— Я сейчас слышу какой-то невнятный бред, — рычу я в трубку.
— Вам нужно успокоиться. Главное, что зрение будет восстановлено, даже если частично. Это уже большой прогресс.
— Если этого не случится, я буду судиться с вами, пока не верну всё до копейки, а может и больше! — последние слова я ору в трубку, и нажимаю сброс, чтобы не наговорить лишнего.
"Вот же суки!!!! Прогнозы не ясны… Охуели в край!"
В какой-то момент я понимаю, что маты в твоей голове звучат голосом Макара.
"Интересно, как он?"
С момента нашего расставания мы ни разу не созванивались, и не списывались. Его номер находится вне зоны действия сети, а попросту — отключён. Скорее всего он уничтожил старую симку.
"Мне так не хватает тебя, засранец… Ты бы рассказал этим врачам, что почём… Но будь спокоен, я так просто не сдамся…"
С наступлением ночи понимаю, что уснуть не получится, и, не выпуская телефона из рук, досматриваю те серии "Друзей", что мы не успели посмотреть с Макаром. Периодически возникает ощущение, что он где-то рядом за моей спиной. На секунду становится легче, но наваждение быстро проходит, уступая место действительности.
Он бросил меня в самый трудный момент жизни. Мне придётся самой объясняться с Матвеем, сообщать ему новость про Оскара и о том, что его брат в бегах. Конечно я понимаю, что угроза жизни вполне реальна. Но эгоизм не даёт мне простить его, это же предательство чистой воды.
"Сгинь уже из моих мыслей!.. Уходя, уходи…"
Но отдалённый уголок создания понимает, что он уже не в мыслях, а где-то под кожей. Пульсирует среди кровяных телец, струится по замысловатой сетке капилляров. Пройдёт и миллион лет, а его дерзкая ухмылка будет являться мне во сне, нарушая земной покой. Самая острая, самая болезненная и сильная любовь та, которая не случилась…
Вязкий поток мыслей, заторможенный действием седативных, прерывает жужжание телефона.
"Входящий от Матвея!"
— Привет! Это ты? — схватив трубку дрожащими от волнения руками, выпаливаю я.
Слабый хриплый голос на другом конце еле слышно отвечает.
— Да, милая…
— Как ты? Боже… Я так переживала…
— Всё нормально. На глазах ещё повязка. Снимут через пару дней.
— Ох… Опять ждать, — разочарованно вздыхаю я.
— Ничего страшного, больше ждали, — пытается подбодрить меня мужчина.
— Это точно… Как ты себя чувствуешь?
— Отхожу от наркоза… Мутит, голова болит…
— А глаза?
— Есть неприятные ощущения, но в целом, терпимо…
— Скорее бы всё это закончилось, — вздыхаю я.
— Это точно. Как там Оскар? Скучает? Мак что-то вне зоны, опять куда-то завеялся?
От этих слов у меня дрожь по телу.
— Всё нормально, ждём тебя, — вру я.
— Надеюсь с ним всё нормально. Как же мне надоел этот пацан! Одна сплошная проблема!
"Ты даже не знаешь, что он избавил тебя от проблемы…"
Они оба ушли от вас. Как ступени ракеты, выводящей спутник на орбиту, отработали своё и отпали.
— Я так скучаю, — едва сдерживая слёзы, говорю я, голос срывается на хрип.
— И я…
— Отдыхай. Набирайся сил…
…
Несколько дней проходят в режиме томительного ожидания. В день, когда ему должны снять повязки, я не нахожу себе места. Чтобы хоть как-то отвлечься, иду на пробежку, но буквально через пять минут бега начинает кружиться голова, меня мутит и в глазах темнеет.
"Это всё чёртов стресс…"
Возвращаюсь домой, и собираюсь на работу, вспоминая наши с Макаром вечерние пробежки.
"Макар… и Оскар… Кажется, что это было так давно…"
На работе всё валится из рук, так, что хочется всё бросить, и бежать куда глаза глядят.
"Бесит эта работа…"
После смерти Оскара мне в голову закрадываются мысли о том, чтобы вернуться к практике в ветеринарии. Но пока это не главная задача.
Матвей звонит после обеда, я стараюсь по голосу уловить его настроение.
— Привет…
— Привет… Ну как? Сняли? — нетерпеливо наседаю с вопросами.
— Сняли…
— Что скажешь?! Ну же, не томи! — в нетерпении выкрикиваю я.
— Алина, всё иначе, чем хотелось бы, — он вздыхает. — Но я вижу… Милая, я вижу…
— Ура!!! — визжу, не помня себя от радости.
— Милая, — его голос грустный и бесцветный.
— Да…
— Есть некоторые сложности…
— Боже, что такое? — от волнения меня всю трясёт.
— Ну во-первых острота зрения очень низкая. Я всё вижу как через запотевшее стекло… Но вроде бы это должно пройти…
Я слышу недосказанность в его словах.
— А во-вторых? — тороплю его я.
— Я не могу адекватно распознавать цвета…
— Ну это не так страшно… Мы справимся, — у меня будто камень с души свалился.
— И
