мамой и папой – летом на велике, зимой на санках. И ещё – играть в стоящей посреди вон той, казавшейся ему тогда огромной, словно маленькая пустыня, песочницы, деревянной лодочке с маленьким парусом, раскрашенным в цвета российского флага, – играть и воображать себя настоящим моряком…
Лёгкая привычная грусть, кольнувшая его в сердце, словно тонкая острая игла, принесла с собой неприятное ощущение собственной слабости, и мальчик, внезапно испытав от этого почти что физический дискомфорт, торопливо попытался прогнать от себя это настроение. Ему не хотелось быть слабым. «Ничего не поделаешь, – сказал себе Тим, – рано или поздно детство всегда кончается, и взросление нужно просто принимать как должное…»
Кроме того, у этого существует ведь и масса плюсов, разве нет?
– Тимофей! – раздался вдруг звонкий мальчишеский голос у него за спиной. – Тимка!! Ты живой! А нам говорили, что ты без вести пропал…
* * *
– Куда мы, хр-р… летим? – спросил Вельз спустя полчаса, с ощутимым трудом пытаясь не потерять темп: Кейр развил такую скорость, что ему самому уже начало казаться, будто он ощущает порывы свирепого встречного ветра даже вопреки воле тули-па. Тело гудело, словно натянутая струна, распрямляющейся живой пружиной распластываясь в воздухе в огромных, отчаянных прыжках. Мышцы горели от напряжения, в ушах бешено колотилась кровь, всё ещё, казалось, кипящая от переизбытка адреналина.
– А тебе не всё равно? – хмуро отозвался Кейр.
Сказать по правде, он понятия не имел, куда они летят, и его это даже не особенно заботило. Больше всего на свете ему сейчас хотелось только одного: мчаться куда глаза глядят, щуриться на океанский ветер, морозный как лёд и горький на вкус… полной грудью вдыхать терпкий запах соли… лишь бы только оказаться сейчас подальше от того места, от той залитой вечерним алым светом крыши… как можно дальше от этого долбаного здания… долбаного города… трижды долбаного континента…
И Вельз был ему тоже совершенно не нужен, вот только Кейр никак не мог сообразить, как лучше от него отделаться.
Под ними промелькнула похожая на хребет исполинского змея гряда каких-то скалистых островов, и почти сразу же внизу снова раскинулось огромное, усеянное белыми барашками на гребнях казавшихся даже с такой высоты исполинскими волн водное пространство. У самого горизонта виднелись теряющиеся в зыбкой дымке смутные, будто призраки, очертания далёкой земли. Серовато-медное небо вокруг постепенно меняло цвет, делаясь по-утреннему золотисто-розовым и прозрачным, закатные лучи невидимого солнца давно уже превратились в предрассветные. «Значит, мы всё это время летели на восток», – подумал Кейр.
А под ними теперь… Индийский океан? Или уже Тихий?
Несмотря на практически чистое небо, ветер понемногу крепчал, и внизу штормило всё сильнее. Под рваными лоскутами редких облаков были видны громадные водяные валы, непрестанно накатывающие друг на друга; сквозь гул ветра в ушах издали доносился приглушённый рёв и грохот вздымающихся и тут же обрушивающихся вниз вспененных бурунов.
– Не хочешь возвращаться? Тео будет не очень доволен, хр-р… когда узнает. Слабость. Хе-хе. Постыд…
Тяжёлая, сжатая в кулак когтистая пятерня с размаху врезалась Вельзу в живот, и окончание его фразы потонуло в неразборчивом хриплом вопле. Кейр совершенно не задумывался над тем, что делает. Он поджал под себя все четыре лапы, тормозя, по инерции ещё несколько раз перевернулся в воздухе и тут же опять заехал когтями по чёрной крысиной морде, метя в чувствительные ноздри. Брызнула кровь.
– Ты что-то пытаешься сказать мне, или как? – не оставляя монстру никакого шанса что-либо ответить, Кейр замахнулся снова. Тот шарахнулся в сторону и зверски оскалился, далеко выпуская тёмные костяные полумесяцы на мощных раскинутых крыльях:
– Драться, хр-р… хочешь? – гулко пробасил он и тут же закрутился волчком, ураганом налетая сзади и вонзая когти Кейру между лопаток.
Ты не тули-па, если боишься боли, и вовсе не тули-па, если ежесекундно не готов к тому, чтобы получить удар в спину. За полгода, проведённые в Цитадели, у Кейра было более чем достаточно возможностей усвоить эти простые истины. Раззадоренный болью, он вывернул шею под неестественным углом, сжал зубы на одном из чёрных изогнутых когтей-шипов и резко мотнул головой, с мясом выдергивая его из крыла. Вельз взвыл, ослабляя на мгновение хватку, и Кейр тут же вынырнул из-под пытающихся его спеленать кожистых крыльев, наваливаясь монстру на спину и сжимая длиннопалыми лапами его горло.
– Яс тобой… не дерусь. Я с тобой, мать твою, пока ещё только разговариваю…
Вельз резко рванул в сторону, пытаясь стряхнуть его с себя; Кейр соскользнул вниз, но не отпустил его шеи и тут же ударил монстра задними лапами в оголившееся бледное брюхо. В воздухе снова сверкнули необыкновенно далеко вытянувшиеся стеклянные лезвия когтей.
– Так что ты… мне… там… хотел сказать? А?! – не обращая внимания на пронзительный визг, Кейр ещё несколько раз проехался десятью тонкими хрустальными бритвами по его животу и взял Вельза в замок, выворачивая в сторону окровавленное перепончатое крыло. С оглушительным свистом рассекая воздух, два сцепившихся тела зигзагами полетели к воде.
Кейру даже не приходило в голову использовать стяжку или ещё какие-нибудь более изощрённые боевые приемы. Мучительное, болезненное отупение, колючими тисками сдавливавшее всё это время его виски, наконец нашло выход в ярости, и теперь Кейру отчаянно хотелось просто полосовать острыми когтями… раздирать в клочья… порвать горло, ощутить медное и солёное на собственных клыках…
Они рухнули на блестящий от водяных брызг пологий склон одинокой чёрной скалы, которую со всех сторон облизывали мутные языки волн, и Кейр с размаху приложил монстра мордой о мокрый камень, седлая его спину и медленно выламывая загнутое под немыслимым углом чёрное крыло.
– Тебе давно кишки не выпускали, так, да, вшивая морда? Знаешь, что я с тобой сейчас сделаю? Я сейчас порежу твои вонючие крылья на много мелких-мелких полосочек… так, что тебе никакая регенерация уже не поможет… никогда уже больше не взлетишь… ползать будешь… потом выцарапаю твои поганые жёлтые моргалки и скормлю их Верону…
Стеклянные когти впились Вельзу в загривок. Тот снова громко заверещал, и Кейр ощутил уже почти привычное сладкое жжение за глазами. Он знал, что около зрачков те сейчас меняют цвет, начиная медленно тлеть угольно-красным.
…и так хочется растянуть этот момент…
– А потом я выдерну с корнем твой паршивый чёрный язык… и засуну его тебе глубоко в глотку… чтобы ты в следующий раз трижды подумал… прежде чем вздумаешь открывать ещё хоть по какому-нибудь поводу… свою грязную мусорную пасть…
– Ну пожалуйста… хр-р… мы же с тобой на одной стороне… – взмолился Вельз, тщетно пытаясь вывернуться.
– Засунь свое пожалуйста себе
