поглубже вдохнула знакомый запах. — Просто ощущение тупика не покидает. Я не знаю, как с этим справиться. Может, нам к семейному психологу?
— Нет.
— Предсказуемо…
— Давай родим ребенка. Вот и выйдем из тупика. Перейдем на новый уровень.
— Я боюсь.
— Но ведь я буду рядом. Есть моя мама, уверен, она согласится сидеть с ребенком иногда. И вообще, у наших матерей на двоих восемь детей, всегда есть к кому обратиться за советом. И декрет — это ведь всего года два. Потом выйдешь из него и продолжишь работать. Ну, все же как-то рожают, а потом возвращаются на работу.
Яра вспомнила фотографии в телефоне Ксюши. Маленькая девочка в пышном платье на детском утреннике. Ксюша говорила, что было невыносимо сложно ее оставить. Она рыдала каждый вечер, когда Ксюша возвращалась домой с работы.
— Почему мы раньше это не обсуждали?
— Потому что тебе было девятнадцать, и мне было странно обсуждать с тобой такие вещи. А потом все как-то шло по накатанной, и я никак не мог решиться, тем более, мы были не женаты. А потом была свадьба, и мне показалось, что раз уж ты согласилась выйти за меня, то это лишь вопрос времени, потому что брак вроде как предполагает детей, но твой отец спросил, когда уже увидит внуков, и ты сказала, что он может вернуться к этой теме лет через двадцать… И ты говорила серьезно, и я испугался.
Что ж, в этом было зерно смысла.
— А ты кого хочешь, девочку или мальчика? — полюбопытствовала Яра.
— Своего здорового ребенка хочу, — ответил Грач. — Но было бы здорово, если бы сразу двойня, а? Убили бы двух зайцев одним махом!
— Нет!
Гриша рассмеялся, потом рассеянно потрепал ее по волосам.
— Ты подумаешь?
— Да.
— То есть мы уже не разводимся?
Так и быть. Еще один шанс. Увы, он больше не боится. Так что придется бояться одной. Да, она очень устала бояться. Но, кажется, перестать тоже пока не готова.
— Наверное, нет.
— Секс?
— Гриша…
— Прекрати. Я никогда не кончу в тебя без твоего разрешения.
— Да я не об этом. Как ты можешь так просто… Я бы очень обиделась.
— На ущербных и малолетних не обижаются.
— Гриша!
— Не, ну серьезно. Тебе года три было, ты в парке мне в лицо заехала ладошкой с мороженым, а потом хохотала. И что, я должен был на тебя обидеться? Ну, и здесь так же.
— Сейчас я обижусь.
— А еще… Ты наверняка не помнишь… Тебе было пять лет. Дело было в октябре или конце сентября. Не помню, что ты делала в Конторе. Но ты попросилась в парк поиграть, и мы тебя отпустили. Через час хватились, а тебя нигде нет. Все излазили. А ты забралась в кучу листьев и там уснула. Это, наверное, был единственный раз на моей памяти, когда твои родители поругались. Но это они от страха. Потом как нашли тебя, сразу помирились. А я тогда все, что можно передумал. Ужасы себе всякие напредставлял. И я до сих пор помню это ощущение: я потерял тебя. После этого Финист разрешил отстричь тебе прядь волос и сделать поисковый кулон. Я не хочу снова это испытать.
— И ты все еще считаешь меня маленькой девочкой…
— Считал бы, не просил бы у тебя ребенка.
Хм. А ведь и правда.
— Гриш.
— Ммм?
— Я тебя люблю.
— И я тебя, дурную, на свою голову…
— Так, ну все, хватит меня обижать. Я в отличие от тебя ангельским терпением и железным самообладанием не располагаю.
— Ну как есть же дурная. Развод ей… Чего надумала.
— Гриша…
— В следующий раз в угол поставлю, будешь стоять там и думать над своим поведением!
— Гриша.
— А еще лучше крапивой по попе.
— Гриш, ты нарываешься!
— А что? Заодно проведем профилактику целлюлита.
И она не выдержала, подскочила, схватила подушку и принялась лупить его ею.
— Не-на-ви-жу! Ты вообще не проводишь со мной время! Нигде со мной не бываешь! А теперь еще и развод давать не хочешь!
Положила подушку ему на лицо и надавила. Снизу послышалось сдавленное кряхтение, Яра испугалась и убрала орудие не свершившегося убийства.
Гриша смеялся.
— Ах ты!
Яра снова обрушила на него подушку, и Григорий вдруг сдавленно охнул, но она ему не поверила, продолжила лупить.
— За каждый вечер… За все восемь лет… За испорченную молодость…
— Яра… Стой…
— С-час! Я только начала!
— Яра!
Нет, с голосом и впрямь было что-то не то. Она остановилась, Гриша зашипел и прикрыл ладонью левый глаз.
— Ой, — сжалась Яра.
Она лупила его его подушкой. А его подушка была перьевой, и перья в ней имели свойство сбиваться в уголках. Видимо, углом она ему по глазу и ударила.
— Гриша…
— Тащи лед.
— У нас нет льда.
— Ну что-нибудь холодное.
— Сейчас!
Яра понеслась на кухню, достала из морозилки пакет мороженой брусники и с ним бросилась обратно.
— В полотенце заверни!
Точно. Пришлось нестись назад и искать полотенце.
— На ком я женился, — простонал Гриша, прикладывая бруснику к глазу. — Так и быть, я подумаю о разводе.
Что?
Она понимала, что он сказал это в шутку, но все равно прозвучало обидно.
— Гриша, — извиняющимся тоном протянула Яра. — А я сегодня список твоих достоинств составляла. Там сто четырнадцать пунктов получилось. А дальше я писать устала. Ну, и еще немного обиделась на тебя. Про себя у меня столько написать никогда не получалось, максимум пунктов тридцать.
— Ого. А чего это ты?
— Это такое задание из психологии.
— Понятно. Дай угадаю, недостатки там тоже были. И сколько вышло?
— Четыре.
— Целых четыре? И правда, как же ты со мной живешь?
— Гриша!
— Ладно, ладно. Чего там было в этих твоих четырех пунктах?
— Зачем тебе?
— Ну, интересно же, в чем я косячу.
— Дурак ты. Я его сожгу — этот список.
— Ок. Так и запишем. Я совершенен.
— Гриш…
Пиликнул телефон. Яра оторвалась от мужа, разблокировала экран.
— Мама завтра нас в гости зовет. Что ответить? Пойдем?
— Давай забежим. Готовит Настя куда лучше тебя…
— Да Гриша, блин!
— Ты подбила боевого мага.
