отцом, глядя перед собой холодными блестящими глазами. Ее губы были подобны алому цветку на фоне абсолютной бледности лица, волосы были уложены на голове светло-золотой короной. Ее белые руки лежали на темных подлокотниках кресла, ноги покоились на резной скамеечке, она походила на королеву, а великолепно одетые дворяне — на ее совет.
Дверь отворилась, и в комнату вошли оба надсмотрщика, приведя с собою Лэндлесса, который вышел вперед и остановился, молчаливый и невозмутимый, перед кругом враждебных лиц.
— Как тебя зовут, любезный? — спросил губернатор, плюхнувшись на стул и сурово нахмурив брови.
— Годфри Лэндлесс.
— Насколько я понимаю, ты приходишься сыном некоему Уорхему Лэндлессу, так называемому полковнику в армии мятежников и закадычному дружку самого узурпатора?
— Я сын Уорхема Лэндлесса, полковника армии Республики и друга его высочества лорда-протектора.
— Хм! Ты и сам сражался в этой самой армии?
— Да, в битве при Вустере.
— Хм, стало быть, ты сын изменника и мятежника — и сам тоже изменник и мятежник, — да еще и уголовник. Хорошенький послужной список! На какой день назначено ваше восстание?
Ответа не последовало. Губернатор повторил вопрос.
— В какой день должна быть взорвана эта мина? И в каком месте у вас назначен сбор?
Лэндлесс продолжал молчать, лицо губернатора начало багроветь, жилы на лбу вздулись.
— Ты что, проглотил язык? — свирепо вопросил он. — Ничего, мы найдем способ заставить тебя говорить.
— Я не стану отвечать на ваши вопросы, — твердо ответил Лэндлесс.
— Для тебя это единственный шанс на жизнь, — жестко сказал губернатор. — Дай мне правдивый ответ, и ты можешь избежать виселицы. А если ты откажешься, тебя наверняка повесят — это так же верно, как то, что я сижу здесь.
— Я не стану отвечать.
— Черт побери, мне еще никогда не доводилось встречать круглоголового, которого бы так мало заботили его собственные интересы, — растягивая слова, протянул сэр Чарльз. Губернатор что-то шепнул хозяину плантации, затем опять повернулся к пленнику.
— Я даю тебе еще один шанс, — сурово сказал он. — На какой день назначен мятеж? Где находится место сбора?
— Я вам ничего не скажу.
— Это мы еще посмотрим. — Его превосходительство сжал губы. — Верни, скажите вашей дочери выйти. Вудсон, вы жили в Вест-Индии и разбираетесь в использовании подобных орудий. И возьмите себе в помощь одного или двух надежных рабов.
Патриция тихо вскрикнула, главный землемер смял цветок и повернулся к губернатору.
— Ваше превосходительство, я протестую! То, что вы хотите сделать, незаконно. Наверняка в таких жестоких мерах нет необходимости.
Губернатор взорвался.
— Нет необходимости? — высоким голосом вскричал он. — Нет необходимости, хотя от ответов на эти вопросы зависит судьба колонии? И при том, что, если мы не узнаем эти ответы, завтрашний день может оказаться еще более черным, чем тот день в сорок четвертом году, когда Опечанканоу со своими индейцами устроил здесь резню? В этой колонии закон — это я, майор Кэррингтон, я представитель короля, и решать, что делать, — это моя прерогатива. И я говорю, что мы не станем стесняться в средствах, чтобы узнать то, что нам нужно. Сейчас не время разглагольствовать о человечности. Потому что эта самая человечность требуется нам самим, мы должны потушить зажженный фитиль. Или майор Кэррингтон хочет, чтобы он продолжал гореть?
— Нет, — холодно ответил Кэррингтон. — Я высказался необдуманно. Вы, разумеется, правы, и я больше не стану вмешиваться в это дело.
Час спустя Патриция стояла у окна вестибюля, глядя широко раскрытыми невидящими глазами на ослепительно сверкающие воды протоки и бархатную зелень приливных болот. Ее руки были сжаты в кулаки, на щеках пылали красные пятна. Рядом с нею на подоконнике скорчилась Бетти Кэррингтон, которая при первых же слухах о том, что произошло в Верни-Мэнор, приехала из Роузмида. Они обе напрягали слух, но из комнаты напротив до их ушей не долетал ни единый звук кроме голоса губернатора, время от времени, судя по его интонации, задающего вопросы. Однако ему никто не отвечал. Патриция стояла неподвижно, сосредоточенно глядя на протоку и болота и плотно сжав губы, а Бетти дрожала, уткнувшись лицом в ее юбки. Дверь комнаты хозяина отворилась, и обе девушки вздрогнули всем телом. Надсмотрщик прошел через вестибюль и положил руку на засов двери, ведущей в служебные помещения, когда его хозяйка подозвала его к себе.
— Они узнали ответы? Он им сказал? — с усилием спросила она.
Вудсон покачал головой:
— Нет, молчит, как рыба. С тем же успехом можно бы было пытаться выведать что-то у индейца. Они попробуют выяснить все у второго уголовника — у Трейла.
Он вышел из вестибюля, но через пять минут воротился вместе с поддельщиком бумаг. Они вошли в комнату хозяина, и Патриция, повинуясь внезапному порыву, последовала за ними, а Бетти осталась сидеть на подоконнике, все так же дрожа.
Не замеченная никем, кроме ее кузена, она бесшумно опустилась на стул, стоящий за могучей спиной ее отца. Он наклонился, разговаривая с губернатором, который сидел очень прямо с непреклонной решимостью, написанной на лице. Главный землемер сидел за столом, и на полированной деревянной столешнице перед ним была насыпана кучка разорванных цветочных лепестков и сломанных стеблей. На противоположном конце комнаты, тяжело привалившись к стене, стоял пленник, допрос которого только что завершился.
Сэр Чарльз, заметивший приход Патриции, встал и подошел к ней.
— Ни словечка, — прошептал он в ответ на вопрос в ее глазах. — Эти круглоголовые так упрямы. Думаю, этот второй малый окажется более сговорчивым.
Его предсказание сбылось. Десять минут спустя губернатор встал, торжествуя.
— Что ж, — сказал он, сделав долгий вдох, — вот мы и добрались до сути. День — это послезавтра, место сбора — Поплар Спринг в нашем графстве. А теперь за работу! Эти чертовы кромвелианцы, до которых мы можем добраться, должны быть арестованы немедля. Надобно как можно скорее отправить гонцов на все плантации, и далекие, и близкие. Надобно собрать ополчение. Время поджимает.
— А как насчет этих двоих? — спросил полковник.
— Их надо отправить в джеймстаунскую тюрьму, где один из них будет повешен, и это так же верно, как то, что меня зовут Уильям Беркли.
— Ваше превосходительство обещал мне, что меня оставят в живых, — подобострастно проговорил Трейл, но в его злых зеленых глазках появилось что-то непонятное, и это не был страх.
— Надо собрать людей, чтобы сопроводить их в тюрьму, — сказал полковник, — а день уже на исходе. Я советую оставить их здесь до утра.
— В таком случае сторожите их получше, — велел губернатор.
— Всенепременно, ваше превосходительство, — угрюмо ответил надсмотрщик.
— Тогда за работу, господа! — вскричал губернатор. — Поскольку сделать надо много, а времени у нас
