Света зажмуривается, а затем с силой прикусывает губу.
—Если бы я знал, то этого приказа не было. Но того человека, который выкрал тебя, я убил. Пуля в лоб, мне не стыдно. Теперь твоя очередь, либо принимать меня таким, со всем багажом, либо нет.
—Нет полумер, да? — хрипит Света, несмело касаясь моей руки.
—Никогда. Мне либо все, либо ничего, — жадно впитываю ее образ, потому что мысленно я готов. Готов к тому, что она скажет.
Между нами километры в виде пропасти, разницы в возрасте, моральных устоев, но я все равно не вижу себя без нее.
—Я слишком сильно тебя люблю, Никит, и это поглощает меня. Я не знаю, как справиться со всем, но принимаю тебя таким, какой ты есть, — Света дрожит и касается пальцами моего лица, и это лучшее, что я чувствовал за последнее время. Перехватываю ладонь и целую. Каждую ссадину, каждый след, каждый сантиметр израненной кожи. —Только не предавай меня, — надломленно продолжает Семицветик.
—Скорее сломаю себе хребет, — срываюсь и целую уголок губ, обхватывая голову нежным захватом.
Она моя. Вся.
Мы молчим, я только обхватываю ее тоненькую фигурку, укутываю, окружаю собой и впервые с момента освобождения Светы впадаю в забытье, полностью отдаюсь сну. В этот раз мне видится голубое небо, и она идет рядом с улыбкой на лице.
Эпилог
СПУСТЯ 2 ГОДА
Мы с Никитой немного опаздываем на празднование очередной годовщины брака моих родителей, а все потому, что у меня опять были тренировочные схватки. В третий раз, а мой муж уж слишком впадает в панику по поводу и без. Папа даже смеется порой, говорит, что ему не достает пофигистического Макарского. Никогда не думала, что скажу это, но мне его тоже иногда не хватает. Одержимое желание оберегать никуда не делось по прошествии двух лет, да и вряд ли куда денется, если смотреть на маму с папой, где с годами все только крепнет. Я бы и представить не могла, что мой Никита когда-то будет таким открыто одержимым, но все меняется…
И его восприятие тоже, хотя я не могу сказать, что он стал плюшевым мишкой, вспомнить хотя бы, как именно он делал мне предложение. Это сложно назвать предложением, скорее констатацией факта. Никита просто вручил мне мой же купон, в котором было написано «Соглашаюсь на любую твою просьбу» и уверенным голосом проговорил: «Ты станешь моей женой», напоминаю, это был совсем не вопрос. Дело было в нашем «кукольном» доме, куда он предусмотрительно свез цветы из всех магазинов города. Я смотрела на него и понимала одну простую вещь, что вопроса этого он боялся, все потому что до сих пор верил, будто бы я могу отказаться от него. Глупый. Уже не смогла бы.
До сих пор помню, как уши заложило от волнения, как дыхание сперло при виде своего мужчины на коленях с кольцом в руках. Оно было точной копией того, что Никита когда-то подарил мне на день Рождения, только теперь с более крупными камнями. «Чтобы каждая собака сутулая знала: ты моя».
Конечно, я сказала «да», как иначе? А потом была скромная свадьба, и очередной подарок судьбы в виде беременности, о которой я узнала в свой день Рождения, лучшего сюрприза не придумать. Впервые в жизни я видела, как у моего мужчины увлажняются глаза. Он опустился на колени и целовал мой пока еще плоский живот, шепча что-то об искуплении.
—Я сама, — бью своего мужа по рукам. — Может ты меня еще понесешь?
—Отличная идея! — Никита хмурится, но страхует мое восхождение на маленькую лестницу, ведущую в родительский дом.
С ним бывает просто невозможно сложно, порой хочется впиться ногтями в шею и душить, а потом просить прощения и целовать. Мои гормоны сведут меня с ума, сейчас еще более-менее цветочки, а вот в первые месяцы, когда меня выворачивало при виде любой еды, было страшно за душевное равновесие Никиты, ведь я скандалила по поводу и без, а потом плакала из-за того, что он меня не любит.
Благо такие мгновения быстро заканчивались, и я переключалась на учебу, а после приходила к Никите и усаживалась на коленях, шепча, что мне жаль. Мне и правда было жаль, но слезы лезли из меня самопроизвольно.
—Доченька! — мама выходит на крыльцо и нежно обнимает меня.
— Доехали нормально? — отец выходит следом и первым делом осматривает меня. В его глазах я постоянно вижу восторг, он словно с моей беременностью получил глоток свежего воздуха, о чем сам мне и сказал.
Все течет, все меняется и у них тоже. Мама попросила отца взять ребенка в семью, среди ее учеников нашелся мальчик, чьи родители погибли в автокатастрофе. Разумеется, у отца конкретно на это событие свой пунктик, и он согласился. Теперь у меня есть брат девяти лет от роду, смышленый и талантливый мальчик Рустам. Прямо сейчас он стоит на лестнице и внимательно осматривает присутствующих, посттравматический шок еще не прошел, и он плохо идет на контакт.
Пока только Аише и маме удается разговорить мальца. Ко мне и Никите он относится насторожено, сдержано, но вежливо.
—Никаких проблем, — Никита жмет руку папе, а затем приветствует маму.
Во мне нет ревности, я ситуацию отпустила, приняв в таком виде, в каком она была — без прикрас. Мы не можем в полной мере контролировать события в нашей жизни, но точно можем контролировать свою реакцию на эти события, ведь корабль не тонет, когда он в воде. Он тонет, когда вода в нем.
Таких принципов я теперь придерживаюсь по жизни, находя успокоение и равновесие в сильных руках своего мужа.
Навстречу мне выходит Аиша, в руках очередной подарок для нашей девочки, розовые пинетки. Девушка практически визжит от восторга, касаясь моего живота.
—Как моя принцесса? — сестра довольно улыбается, опускаясь на корточки перед моей немаленькой фигурой.
—Устраивает бои без правил и лишний раз проверяет на прочность нервы папки, — отвечает за меня Никита, обнимая за талию и целуя в висок.
—Готовься, Макар, девочка — это перманентный стресс, поверь мне, —папа смеется, усаживаясь за стол. Аиша подзывает Рустама, который делает абсолютно необычную вещь…
—Здравствуйте, — звучит несмело от мальца. Я нежно улыбаюсь кареглазому ребенку, в очередной раз убеждаясь в том, что моя мама святая.
—Привет, Рустам.
Мы празднуем очередную годовщину, еще одну красивую дату и символ настоящей любви. Теперь я точно знаю, что так, как у мамы с папой, бывает. Бывает еще как, но нужна смелость, чтобы достигнуть этого, отвага, чтобы отвоевать такую любовь, и решительность, чтобы сохранить.
Муж сжимает мою ладошку, когда звучит очередной тост. В глазах Никиты обожание, оно укутывает меня одеялом нежности.
Я шепчу ему:
—Люблю тебя.
В ответ слышу уверенное и четкое:
—Люблю.
Через пару дней меня забирают в больницу, где спустя долгих, как мне кажется, бесконечных, два часа на свет появляется Макарская Мелания, три килограмма двести граммов чистой любви, пятьдесят сантиметров счастья.
