— Вас повезут к тому, о ком мы говорили, — сказал Денис Васильевич, — поэтому быстро приводите себя в порядок. Да, оружие оставьте дома, в этой поездке оно вам не понадобится.
Приехали за мной на «медведе», на котором я уже ездил несколько раз. Помимо знакомого шофёра были князь Шувалов и двое крепких мужчин в штатском, но с армейскими замашками. Я уже приобрёл опыт и мог сходу определить офицера. В прошлой жизни это тоже было заметно, но не всегда и не так сильно. Мы поздоровались, после чего один из сопровождавших спросил, есть ли у меня с собой оружие.
— Оставил дома, — ответил я. — Можете проверить, я не обижусь.
Он принял к сведению мой ответ и не стал ничего проверять. Мы сели в машину, но поехали не в Кремль, как я думал, а в другую сторону. Целью поездки был двухэтажный особняк где-то далеко от центра. Его огораживала литая чугунная ограда, а за ней был разбит небольшой, но красивый и ухоженный парк. Листвы на деревьях не было, поэтому можно было рассмотреть дом с колоннами. Летом я не увидел бы его с улицы. Нам открыли ворота, и машина подъехала к дому по узкой асфальтированной дороге. Мы с Шуваловым вышли из салона, а остальные уехали куда-то за дом. Меня обыскали два встретивших нас на первом этаже охранника, а Шувалов прошёл без проверки. По широкой лестнице поднялись на второй этаж, где нас ждал мужчина лет пятидесяти, с волевым умным лицом.
— Здравствуйте, господа, — поздоровался он с нами, после чего обратился к Шувалову: — Его Величество желает говорить со своим гостем наедине, поэтому вы, Пётр Павлович, составите мне компанию. А вас, князь, прошу пройти в ту комнату.
Я ожидал увидеть нечто вроде кабинета и одетого в форму императора. На самом деле моим глазам предстала шикарно обставленная гостиная и сидевший в прекрасно пошитом сером костюме-тройке Владимир Андреевич, которого я знал по уже появившимся портретам. Выглядел он значительно моложе своих пятидесяти трёх лет. Я подошёл ближе, остановился в десяти шагах от него и поздоровался.
— Садитесь, князь! — сказал он, показав рукой на стоявшее рядом с ним кресло. — Ну же! Я вызвал вас не на допрос и не собираюсь кричать.
Я сел в предложенное кресло и стал ждать, что он скажет.
— Вы не могли не думать о том, в чём причина моего интереса, — сказал он. — Что-нибудь надумали?
— Любопытство? — попробовал я угадать. — Может быть, ещё недоверие. В такое трудно поверить.
— Вы правы, — сказал он, — всё есть: и любопытство, и недоверие. Если бы не фонтан изобретений и знаний, поразивших наших учёных, вам бы никто не поверил. Но нельзя не верить очевидным фактам, поэтому в конце концов поверил и я. И теперь возникают вопросы: кто же вы на самом деле и с чем связано ваше появление? Я беседовал с опытным психологом, так вот, он считает, что юноша, получив память жизни другого человека, уже не сможет сохранить себя как личность. Он во многом станет тем, чьи знания получил. Князь Шувалов, который вас сюда привёз, сказал, что, по его впечатлению, в вас живут два человека. Один из них пожилой и умудрённый жизнью мужчина, а второй — мальчишка, который не склонен обдумывать последствия своих поступков.
— А если даже и так? — отозвался я. — Это что-то меняет? Пусть две личности слились в одну, личность князя Мещерского никуда не делась. Я не ощущаю в себе раздвоенности. Некоторая импульсивность в действиях есть, из-за чего я иногда попадаю в неприятности. Позже, всё обдумав, понимаю, что в той жизни так не поступил бы.
— Ваша статья, — кивнул он. — Хотя вы могли недооценить опасность просто из-за незнания. Не скажете, в связи с чем возник такой феномен, как вы? Вряд ли подобное случалось раньше. Даже реинкарнация индусов не подходит. Память прожитой жизни подарит знания прошлого, а не будущего. Вы очень вовремя появились, князь, и это наводит на мысли.
— Людям такое не по силам, — сказал я, — а если это дела тех, кто выше, мы не разберёмся в их мотивах. Я всеми силами хочу помочь отечеству, а вам нужно этим воспользоваться.
— Вот и я говорю об этом же, — согласился он. — Кстати, вы назвали меня по титулу, только когда приветствовали, а сейчас беседуете, как с равным. Странное поведение для молодого князя Мещерского.
— Извините, ваше величество, — смутился я. — Я исправлюсь.
— Исправитесь потом, — сказал он, — когда отсюда выйдете. А сейчас я хочу знать, нет ли у вас желания сказать мне что-то такое, с чем не можете или не хотите обращаться к другим.
— Есть у меня одна мысль, — начал я. — Когда мы жили в лагере, где было развёрнуто производство химического оружия, приходилось общаться с многими умными людьми. Руководство Братства не посвящало никого из них в свои планы, но эти люди очень много знали и сделали, с моей точки зрения, правильные выводы…
— А поскольку это их домыслы, они их от вас не скрывали, так?
— Совершенно верно! Перевозка контейнеров с ядом в крупные города тройственного союза и акция, которая посеет страх и приведёт к панике и неразберихе в экономике. Воевать в таких условиях станет только идиот, поэтому войска вернут.
— Очень похоже, — согласился император. — Ваша мысль связана с этим?
— Я думаю, что умнее вбить клин между союзниками, — сказал я. — Травить только англичан и французов, а с немцами вступить в соглашение.
— Уже думали, — ответил он. — Не вы один такой умный. Не получается, немцы на это не пойдут.
— А мне кажется, что пойдут, — возразил я. — Давайте я попробую обосновать своё предложение.
— Обоснуйте, — согласился он. — Если у вас получится, разгоню советников и возьму вас.
— В своих рассуждениях я буду опираться на историю другого мира, — сказал я. — Там Германия тоже обошла своих соседей в развитии экономики, а потом и росте военной мощи. И её тоже сковывали размеры национальной территории и недостаток ресурсов. Колонии поделены в основном между Англией и Францией, а Германии осталась сущая ерунда. Отвоевать их, не развязав войну в Европе, было нереально. Да и в самой Европе, кроме нас, завоёвывать некого: территории и ресурсов мало, а населения, которое не уничтожишь, много. В том мире война началась в четырнадцатом году.
— И кто с кем воевал? — спросил император.
— В восьмидесятом году прошлого века наша империя заключила военный союз с Англией и Францией, — сказал я, а потом обрисовал расстановку сил и то, кто с кем воевал, и чем всё закончилось.
— Мы такого договора не заключали, — заметил он. — И что было дальше?
Я не стал рассказывать о возникновении Советского Союза, потому что это был разговор на полдня, а просто сказал, что империя стала республикой и было отменено сословное деление, после чего сразу перешёл ко Второй мировой войне.
— Это всё интересно, — послушав меня минут пять, прервал он, — но вторая война возникла из-за первой, поэтому давайте к ней и вернёмся. Я вас с удовольствием послушаю, но как-нибудь в другой раз.
— Хорошо, — согласился я, — давайте вернёмся. Главной целью для Германии были мы, просто, не разгромив наших союзников, они не могли завоёвывать империю. Никто не дал бы Германии настолько усилиться. Поэтому даже англичане, которые всю свою историю нам пакостили, в обеих войнах были на нашей стороне. Впрочем, они всегда тянули до последнего, отсиживаясь на своём острове и ожидая, когда мы с немцами ослабим друг друга. Французы в этом не лучше, только у них не получалось отсидеться. Я сильно упрощаю, потому что воевали многие, даже в колониях, но это определяющее.
