* Токарев явно ссылается на предыдущий допрос (433, 446), которого нет в нашем распоряжении. Почему – разве его нужно скрывать?
* На том предыдущем допросе Токарев несколько раз говорил о каком-то известном ему «постановлении Политбюро». (433, 435, 447; 468) Советские следователи с ним соглашались.
Кажется, речь идёт о чём-то невероятном. «Постановление Политбюро» хранилось в «Закрытом пакете № 1», обнаруженном только в конце 1991 года (по словам Горбачёва). Но Токарев уверяет (а советские следователи с ним согласились), что о постановлении ему сказали на предыдущем допросе, т.е. до 25 октября 1990 года
Считать, что Токарев солгал, нет оснований, тем более что следователи отвечали ему согласием. Выходит, о постановлении Политбюро ЦК ВКП(б) кто-то знал задолго до того, как сведения о нём попали к Горбачёву или к его правой руке Яковлеву. Похоже, кому-то стало известно, что постановление вот-вот станет достоянием гласности.
Может ли быть такое? Судя по всему, подделка уже находилась в процессе фабрикации, и в какой-то момент подходила к завершению, о чём были осведомлены следователи. Поэтому перед нами ещё одно доказательство фальсификации документов из «Закрытого пакета № 1».
* Токарев признался, что знал о казни 14 000 польских военнопленных. Поначалу он утверждал, что так ему объявил Богдан Кобулов (435). Затем через несколько страниц он сослался на сообщение Сопруненко (447), но сам Сопруненко отрицал, что обладает сведениями о таких расстрелах.
* В своих показаниях Токарев дважды указывал, что ему известно о расстреле 6 000 польских полицейских в Калинине (462, 471). Он даже поспорил со следователем Яблоковым. Последний уверял, будто в Калинине расстреляно 6 287 поляков, но Токарев настаивал, что помнит о 6 295.
Как известно, многие осташковские военнопленные, этапированные в УНКВД Калининской области – т.е. под личное командование Токарева – расстреляны не в Калинине, поскольку их тела по результатам германских и советских эксгумаций обнаружены в Катыни и – в ходе украинско-польских раскопок – на Украине во Владимире-Волынском. Следовательно, Токарев лгал в надежде угодить своим следователям, настаивавшим, что все ос-ташковские военнопленные казнены в Калинине и похоронены в Медном.
Почему Токарев сказал неправду? Вероятно, его предупредили о возможных последствиях – уголовном преследовании – если он не даст нужных показаний, и, наверное, потому что ему заранее объявили о виновности советских властей. Как мы видели, Токарева поставили в известность о существовании постановления Политбюро ЦК ВКП(б) с санкцией на расстрел поляков, хотя во время первого допроса о постановлении ему ничего ещё не было известно.
Следовательно, допросу предшествовало нечто, принудившее Токарева признаться в том, что добивались от него следователи. Здесь самое время вспомнить о том начальном допросе, на который ссылается Токарев и который так и не стал достоянием гласности.
* Токарев дал показания (441-442) о прибытии в Калинин В.М.Блохина, штатного исполнителя смертных приговоров, вместе с которым «привезли с собой целый чемодан пистолетов [“Вальтер”]».
В книгах о Катыни иногда поясняют значение этих признаний: Блохин, дескать, не доверял оружию советского производства – пистолету ТТ и револьверу системы Нагана. Но, как указывалось ранее, Густав Геншов, оружейная фирма которого изготовила найденные в Катыни гильзы Geco 7,65 DD, сообщил об очень небольших партиях экспортных поставок в СССР после 1928 года – «всего 2-3 тыс. патронов», т.е. о действительно ничтожно малом их количестве. (Madden V, 1578-9)
Учитывая, что, по «официальной» версии, ещё больше пуль израсходовано в Катыни, то для расстрела 6000 поляков в Калинине-Медном им банально просто не хватило бы самих патронов!
Словом, сотрудникам НКВД незачем было использовать «Вальтеры», тем более их «целый чемодан». Но в том-то и дело, что в катынских захоронениях найдены гильзы только германского производства. Поэтому для придания «официальной» версии большей правдоподобности, по-видимому, и потребовалось сообщить о ещё одном случае использования «органами» НКВД оружия из Германии. Как известно, Токарев солгал о числе расстрелянных в Калинине польских военнопленных. Очевидно, что про «Вальтеры» он тоже сказал неправду.
* Следователь Яблоков, по-видимому, не знал, что к 1940 году Особое совещание НКВД не имело права выносить смертные приговоры.
Яблоков: Дмитрий Степанович, поясните, кто направлял дела на польских военнопленных, в основном рассматривать следственные дела до решения Особого совещания? Кто этим мог руководить? (445).
Яблоков: Дмитрий Степанович, вы знаете, такой порядок исполнения приговоров, что обычно зачитывают решение. Тогда было решение Особого совещания. Им зачитывали постановление Особого совещания? (446).
Трудно понять, почему А.Ю.Яблоков, следователь Главной военной прокуратуры, подполковник юстиции, не знал, что в 1940 году Особое совещание имело право приговаривать подсудимых к лишению свободы не более, чем на 8 лет?
* Токарев утверждал, что никаких трупов не видел. (458). Во что трудно поверить, если учесть, что на вверенном ему объекте совершилась казнь 6300 человек. Он сообщил, что ни одного офицера не расстреляли (448) и что почти никто из поляков не носил военной формы. (451) Под «офицерами» Токарев, возможно, подразумевал кадровых военнослужащих, что очень близко к истине, т.к. осташковские заключённые – не военные, а полицейские. Правда, они тоже носили униформу. За редким исключением все тела, эксгумированные нацистами в Катыни, имели обмундирование, тогда как в захоронении во Владимире-Волынском найдены обрывки польской формы.
* У Токарева спросили: высаживались ли деревья в местах массовых захоронений в Медном? (461). Вопрос задал Яблоков, вероятно, памятуя, что, в соответствии с отчётом нацистов, в Катыни обнаружены именно такие посадки. Яблоков, по-видимому, не знал, что, по заключению Бурденко, высаживание деревьев в местах массовых захоронений – характерная особенность «немецкой системы», выявленная им в ходе следственных действий (см. Главу 9).
