– Я хотел бы быть тем, кто переманит тебя на нашу сторону. Будь умнее, ты же просвещенный, развитый представитель общества! Отдашь мне Аделаиду, Викторию и живи сколько хочешь, как хочешь, с кем хочешь...
– Наличие на тебе такого количества глаз говорит о любви к самолюбованию. А это женская прерогатива.
– А почему в таком виде? Нет бы что-то брутальное выбрать: зубы на ниточке, фаланги пальцев в ушах, сумки из мочевых пузырей.
– Гиены огненные, ты ненормальный! Мы душу твою обсуждаем, а не мой внешний вид.
– Ад с тобой! Оставайся! Ты даже ангела доведешь! В стане церкви ты для них опаснее живым, чем мертвым!
Он разворачивается и уходит.
На спине у него сотни глаз хлопают ресницами. Будто бабочки, прилипшие к коже, а ниже действительно гладенько. Он когда на спине спит, шебурщится по кровати? А если одеялом накрывается, оно шевелится от хлопанья век?
Со всех сторон слышится сдавленный шёпот. Несколько человек с нашего стоберега разбегаются и прыгают в пропасть.
Демон поговорил не только со мной.
16. Щупальца вместо глазНо эпичной драки с Антихристом не получается. Он уворачивается от подлетевшего к нему ангела, прикрывает глаза ладонью, козыряет из-под кепки с вентилятором и прыгает в Темзу. Какие-то четыре слова, и он бы самоизгнался.
Но, видимо, не судьба. Я шепчу последнюю строку молитвы:
Всевышний над всею землею.
Мы очень все расстроены, особенно зомби, что тащились на его зов через всю страну, а теперь относятся к категории умных и голодных. Умные замирают, будто уже расцвело. А голодные с горя жрут друг друга.
Только люди, что были на стороне Антихриста не теряются. Они сколачивают кордоны и готовятся к обороне. Живые, как всегда, упорнее мертвых.
Я не знаю, что навру Аделаиде. Её сын пропал в туманной бездне.
Я не знаю, что скажу Епископу. Антихрист сбежал, но обещал вернуться.
Я не знаю, вернусь ли в монастырь. Хочу, не хочу.
Но я точно знаю, что меня все устраивает. Здесь.
Этот мир, это тело, этот человек рядом со мной, что смотрит с растерянностью в сопливую пропасть Темзы. Даже борьба с собой меня устраивает.
Мы ведь можем просто быть напарниками.
Мне хватает смелости взять Константина за руку. Он вздрагивает и пытается вырваться. Но меня волнует другая проблема:
– Если мы опять упустим его, следующей битвы можем не пережить.
– Даже если он действительно тот самый демон, что отрубил мне голову, мы победим. Мы ведь непобедимы, – его слова громче выстрелов, громче криков людей, надежнее каменной мостовой под ногами. Его вера сильнее моей в сотни и тысячи раз. Но еще сильнее его вера в меня. – Несмотря ни на что.
– На что?
– Несмотря на то, что вы еще не определились со своими дальнейшими намерениями.
– Ну почему же, определилась.
– Приятно слышать женские окончания.
Что за намеки? С каких пор мой Богомол стал настолько бесстыжим? Ай-яй, а выглядит таким невинным.
– Считай меня бойцом двойного фронта, бесполым инопланетным захватчиком.
– Инопланетным?
– Для тебя я – Чужой, Хищник и Паразит в одном лице.
– И чем мне это грозит?
Многообещающе улыбаюсь. Надеюсь получается мило, а не кровожадно. Надо будет потренироваться, а то Богомол малость пугается:
– Мы же приспешники Бога, нам же нельзя…
Я киваю на каждое его слово и просчитываю возможности обхождения запретов, навязанных Орденом. Один план видится краше другого. И откуда во мне такая изворотливость? Чего не придумаешь ради напарника! Или уже партнера?
Имеет ли значение цвет кожи, если ради этого человека ты с радостью будешь есть манку с комочками и штопать дырки на трусах? Научишься стирать руками и купишь восемнадцать пар черных перчаток?
Какая разница, толстый он, худой, если с ним хочется разговаривать вечность напролет, молчать до конца жизни и тянет довести до заикания, чтобы была возможность помириться? Плевать на волосатые подмышки или щупальца вместо глаз. Ладно, тут я утрирую, даже мой извращенный мозг яростно сопротивляется щупальцам вместо глаз.
Но вот пол уж точно значения не имеет. Можно утверждать, что переродись Константин в юбке, все было бы иначе. Возможно, все было бы проще. Но ничего не изменилось бы.
Мне нужен он сам, с его упертом чувством долга, снобистскими замашками и крестами в карманах. Важно то, что внутри, в том числе внутри карманов.
Но все эти розовые сопли позже, если мы выживем.
Хотя, мы точно выживем. Я это как самоубийца со стажем говорю. Мне обещали бессмертие, пока не искуплю все грехи прошлой жизни. А глядя на моего Богомола, с точностью до тысячных – не искуплю. Лучше новых поднакоплю.
Мертвые замерли, вытянувшись по стойке смирно. Солнце, впервые за три недели вытягивает робкие лучи из-за туч. Зомби от легкого толчка падают на землю. Но это не останавливает битву. Просто из Апокалипсиса она переходит в разряд разборок среди местных банд.
Это столкновение станет началом гражданской войны 1832-1848 годов. И пройдет еще десяток лет прежде, чем молодая королева Виктория сможет утихомирить свой народ. Бороться с людьми, против их свободы и прогресса, это вам не демонов упокоивать. Это опасное и неблагодарное занятие.
Но меня вполне устраивает творящееся вокруг безумие.
Оно гармонирует с хаосом внутри меня.
***
28 июня 1838 Королевой Великобритании станет молодая Виктория, и начнётся золотая эра Туманного Альбиона, после того как она успокоит восставших, само собой.
РеквиемНа улицах этого города – дым, застилающий глаза, лужи без отражений и грязь на каждом углу. Люди злые, кутаются в тренчи, прячутся под зонты. Первая железная дорога затопила Лондон гарью. Дома покрылись копотью. Но все жители радуются этому. Это – дыхание прогресса.
Через несколько лет они засрут город до состояния безграничной сточной канавы и будут также счастливы, как и сейчас.
Если бы существовало место между Раем и Адом, оно было бы похоже на Лондон, с его густым туманом в подворотнях и толпами нищих на каждом углу. Место, где встречаются живые и мертвые, люди и демоны. Это ли не настоящее Чистилище?
