- В облике коровы ускакала, куда глаза глядят, не постеснялась.
- Дык то в облике коровы.
Гастон постоял с минуту, раздумывая, не остаться ли с женой. Но интуиция (а, может, магическая побрякушка) подсказала, что ничего дурного со зверушкой нынче не случится.
- Постараюсь долго не ходить, - пообещал он и добавил, растроганный несчастным Лизеттиным видом: - Куплю чего-нибудь вкусненького. Что бегемоты любят?
- Не знаю, что любят бегемоты. Я курочку хочу. И груши.
Гастон пообещал исполнить оба заказа и вышел за порог, чуть не споткнувшись о подол платья. Тьфу! Ну, что за несуразное одеяние! Как женщины в этом ходят и не падают?
Ночью пролился дождь, но вместо того, чтобы выглядеть свежим и «умытым», город казался еще мрачнее, хотя с ясного неба светило солнце. Поборов спонтанное желание вернуться в амбар, Гастон отправился дальше. Шел и глазел по сторонам в надежде, что впечатление окажется обманчивым, и столица Эндории, в конце концов, покажет и лучшую сторону. Но грязь под ногами и обреченность на лицах прохожих всё сильнее портили настроение. Чудилось, он сам заражается чужим унынием, как простудой.
Гастон искал взглядом смеющихся детей, приветливых торговок, молоденьких девчонок, бегущих по улицам стайками и щебечущих, как птички. Но не находил. Горожане напоминали живых мертвецов. Брели по своим делам, не интересуясь ничем вокруг. Несколько раз Гастон замечал на лицах проблески светлых эмоций, но они мгновенно гасли, будто люди разучились их испытывать. Странно. До приезда в столицу он не замечал подобного. Жители Эндории, которые встречались прежде, вели себя отнюдь не дружелюбно, и всё же в них оставалась жизнь.
- Простите! – Гастон засмотрелся на двух печальных девочек, идущих по другой стороне улице, и врезался в старичка.
Тот даже не возмутился. Просто пошел дальше, хотя без сомнений удар получился болезненным. Гастон – молодой крепкий парень – аж сжал зубы, сдерживая стон, а пожилой мужчина лишь потер плечо и все дела. Будто ничего и не случилось. Невероятно! Дома за такое обругали бы или, как минимум, посоветовали мыть по утрам глаза ключевой водой, а не компотом или вином.
Настроение испортилось окончательно. Будто это не он причинил человеку вред, а его самого уронили и втоптали в грязь. Но в этот самый момент издалека послышалось пение. Девичий звонкий голосок легко брал высокие ноты песенки, которую в Алмании обычно исполняли на свадьбах. Гастон прибавил шаг. Эти звуки были, как глоток свежего воздуха. Хотелось не только слышать юную певицу, но и видеть.
Она стояла босиком на булыжниках – рыжеволосая девушка в бежевом платье – и казалась единственным светлым пятном в непроглядном мраке. Гастон с трудом удержался, чтобы не протереть глаза. Уж не мираж ли? Но нет. Она пела в реальности, и чудилось, что от нее исходят солнечные лучи, согревая всё вокруг. Люди, мгновения назад напоминающие мертвецов, просыпались. Останавливались, чтобы полюбоваться девушкой и насладиться ее пением.
Гастон не сомневался, что певица не местная. Наверняка, как и они с Лизеттой, приехала из Алмании. Самое странное, она пела не ради милостыни. Рядом не лежало ни шапки, ни коробки для монет. Возможно, девушка устала от всеобщего уныния и решила пробудить в жителях столицы добрые эмоции, напомнить всем вокруг, что они всё еще живы и способны ценить искусство, пусть под ним подразумевается всего лишь уличное пение.
- Что здесь происходит?! А ну, расступись!
Грозный приказ прозвучал раскатом грома в летнее солнечное утро, когда грозу ничто не предвещает. Гастон обернулся, и сердце сжалось. Сквозь толпу продвигались стражи порядка в серых формах. Они шли, ловко работая палками – раздавали удары направо и налево. Не щадили ни женщин, ни детей. Ох, что же тогда ждёт певицу? Вдруг она нарушила местный закон, как недавно Гастон, когда рисовал лиса.
- Кто позволил толпиться?! Сборища запрещены императором!
Ох, вон оно что…
Гастон попятился, ища глазами лазейку, чтобы юркнуть прочь и не попасться под горячую руку. Но было поздно. Людей, посмевших слушать алманскую свадебную песенку, окружали со всех сторон, брали в плотное кольцо.
- Хватайте всех! В подземелье место каждому найдется!
Гастон не успел опомниться, как ему скрутили руки. Он попытался выхватить взглядом юную певицу, надеясь, что ее не забьют палками на месте. Но не нашел. На ее месте стояла другая девушка – черноволосая, в плаще. Она подмигнула Гастону, торопливым движением накинула на голову капюшон и исчезла, будто померещилась. Растворилась столь быстро, что Гастон лишь обнаружив пустоту, сообразил, что видел Дину – младшую сестру-чародейку…
****
Лизетта страдала. От скуки и безделья.
Ну а чем прикажете заняться, когда ты бегемот, скрывающийся в амбаре? Корова и та имеет возможность выйти и свежим воздухом подышать. Хм… Лизетта обругала себя. Сначала мысленно, а потом вслух. В прошлый раз подышала. Так подышала…
Она не раз спрашивала себя, что мешает признаться во всем Гастону. Рассказать, как есть, и вместе попробовать выкрутиться. Не такой уж никчемный достался супруг. Уж точно в разы лучше Себастьена Винзура. Но Лизетта откладывала и откладывала разговор. Себе она объясняла это тем, что Гастон разозлится, решит, что не просто действовала за спиной, а желала причинить реальный вред. Но это не так, верно? Эгоистично думать о собственной выгоде, никто не спорит. Но ведь это Гастон – причина всех бед. Всё началось с идиотского похищения. Эта мысль успокаивала ноющую совесть, и Лизетта продолжала скрытничать.
Секрет заключался в последней «прогулке». Пока Гастон общался с магиней из лесных, жена в образе коровы вовсе не прохлаждалась. И ушла она не по своей воле. То есть, на аркане никто не тащил, но инициатива была вовсе не Лизеттина. Это всё чертова Ви. То бишь, ведьма Клотильда. Явилась для «важного разговора», а так как общение при спящих рядом Гастоне и Огоньке чревато последствиями, предложила уединиться. Лизетта немного поборолась с желанием поддеть ведьму на рога (ну, или попытаться это провернуть, ведь призрачной «гадюке» подобное нипочем) и согласилась прогуляться до ближайшего поля.
Разговор не задался. Бывшая подопечная грубила и ерничала, пока ведьма не пригрозила организовать ей рога на всю оставшуюся жизнь. Мол, не исчезнут в человеческом обличье и появятся в любом другом. Только представьте рогатую лошадь или слониху. Точно примут за живность лесных и отправят к ним на костер. Лизетта подарила фальшивой воспитательнице испепеляющий взгляд, но замолчала. Рога ничью голову не красят, ни мужскую, ни женскую. А костер и вовсе не вариант.
Едва наступила тишина, Клотильда напомнила о предложении подсказать способ избавиться от проклятья в обмен на медальон истины.
- Мы понятия не имеем, где его искать, - проворчала Лизетта.
- Первые два найти тоже не надеялись, - усмехнулась ведьма. – Однако они на шее у мужа твоего никчемного. Заполучи медальон истины первая, поняла? Коли наденет его муж на шею, все три сольются воедино. А мне два других не нужны. Слишком огромна у них сила. Разрушает и людей, и магов изнутри. Управлять ими способны лишь Пенетьери.
