Джесс опять улыбнулась и закрыла глаза. Она распалит его, а потом… Потом рассмеется ему в лицо. Просто расхохочется, ха, ха. Месть эта, конечно, мизерна, но все равно принесет ей огромное удовлетворение. Она даже не посмотрит на него, на его лицо, когда оттолкнет от себя именно в ту минуту, когда он будет расслаблен, разнежен и наиболее уязвим, только в тот момент, когда…
Джесс тихо застонала, и ее тело словно наяву ощутило божественную мужскую тяжесть, пронизывающую жаром изнывающую от желания плоть. Его рот обжигал ее, его прикосновения к груди дразнили и терзали танталовыми муками бесконечного ожидания. Губы его тянулись к взбухшему соску и вот наконец коснулись его. Она раскрылась навстречу ему, как цветок раскрывается навстречу жаркому утреннему солнцу, под кожей пробегали волны то жара, то холода, она изнывала от жажды, и он готов был дать ей желаемое. Поцелуи и легкие ласки страсти, его язык, пробующий на вкус ее губы, его пальцы, пробирающиеся между бедер. Она застонала, опять и опять повторяя жаждущие легкие стоны желания. Она льнула к нему, ласкала его великолепное сильное тело, теребила его густые волосы и, обняв за спину, прижимала его к себе все тесней и тесней.
Она со стоном и придыханием выгнула спину, испепеляемая желанием, ощущая, как внутри ее разгорается пламя страсти…
– Хорошенькое дело, Джессика, – услышала она из глубины адского пламени.
Тяжесть его вдруг испарилась, и она открыла глаза, потрясенная переменой, будто кто-то высыпал на ее пылающее тело ведерко с колотым льдом.
Уильям стоял рядом с постелью и смотрел на нее сверху вниз. Полностью одетый, в белом тропическом облачении и с отвратительной понимающей улыбкой, хотя глаза его были холодными и не выражали никаких чувств. Ее тело остывало недостаточно быстро, чтобы она могла сразу осмыслить, в какой степени возбуждения она находилась лишь несколько секунд назад. Она была на краю…
– О-о!.. Бастард! – разъяренно прохрипела она, слишком слабая, чтобы вскочить с кровати и ударить его.
– Продолжаете обзывать меня? Но женщины часто сами превращаются в бастардов, не правда ли?
– Вы!..
– А вы грязная крыса, – опередил он ее, явно подражая мимикой и жестами гангстерам из дешевых боевиков. Затем взял покрывало и накинул на нее, скрыв ее тело, но не ярость и возмущение. – Удивляюсь, почему нет дамского варианта слова бастард. Крыса, полагаю, достойный эквивалент ему, – язвительно рассуждал он, затем наклонился к ней, и глаза его гневно сверкнули. – Впредь лучше выбирайте слова, Джессика. И не вздумайте опять прибегать к мерзейшим на земле трюкам, пытаясь вывести меня из себя. Этак вы ничего не добьетесь!
– Как вы смеете! – взорвалась Джесс, вскакивая на колени. – Я спала, а вы… вы трогали меня и…
– Это вам приснилось, сердце мое. Теперь вставайте, одевайтесь и помните: удовольствие никогда не идет у меня прежде дела, в этом я непреклонен.
С криком ярости и возмущения она бросилась на него, но он оказался проворнее. Ему стоило лишь чуть пошевелить рукой, и она упала поперек кровати, чуть не ударившись лицом о его бедро.
Засмеявшись, он взял ее за подбородок и немного приподнял лицо.
– Ваша настойчивость изумляет меня, дорогая, но вы промахнулись на несколько дюймов.
Она вдруг вскинулась, вцепилась ровными белыми зубками ему в руку и укусила.
Успех! Она услышала, как он замычал от боли, но свет тотчас перевернулся. Вернее, это она перевернулась в воздухе и почувствовала три, четыре, нет, пять звучных шлепков по ягодицам.
Подобного унижения Джесс не испытывала никогда, она вжала лицо в покрывало так сильно, как только могла. Потом зарыдала, била кулаками по постели, и длилось это, как ей казалось, часы, а когда наконец она перекатилась на спину, опустошенная неистовым припадком бессильной ярости, лицо ее горело, глаза распухли от слез, она осипла. В спальне она была одна.
– Ненавижу! Ненавижу! – закричала она, но ничто не отозвалось на этот отчаянный крик.
Позже, немного успокоившись, Джесс оделась и вышла на омытую зноем палубу. Острота обиды немного развеялась, но пережитое унижение далеко не сразу позволило ей подняться с нижней пагубы на верхнюю. Какое-то время она стояла у основания лестницы, пока не успокоилась и не смогла справиться с выражением лица. Наверху было только двое членов команды, но они не осмелились прямо взглянуть на нее, хотя один из них все же бросил на нее взгляд, когда тащил мимо бухту каната. Они все слышали, огорченно подумала Джесс. Они наверняка слышали, как ее унижали, весь мир, должно быть, слышал.
Джесс сощурилась от слепящего солнечного света. Яхта была пришвартована к пристани и почти не покачивалась. Остров абсолютно лишен каких-либо признаков жизни. Взгляд ее остановился на песчаном пляже, таком белом и первобытном, будто на него никогда не ступала нога человека. За пляжем росло такое множество раскидистых пальм, что их массив казался скорее джунглями, чем пальмовой рощей. Редкие пронзительные выкрики длиннохвостых попугаев только подчеркивали царящее здесь безмолвие.
– Итак, вы наконец явились, – услышала она за спиной и, повернувшись, столкнулась лицом к лицу со своим мучителем, с Уильямом Уэббером. – И как раз вовремя. А знаете, Джессика, угрюмость вам совсем не к лицу.
– Послушайте, я должна сказать, что и не думала соблазнять вас. Просто мучительный плотский жар и нервное перенапряжение… Когда рядом никого нет… Вот видите, каждый день вы узнаете обо мне что-нибудь новое.
– Вот именно. Но пусть это впредь послужит вам уроком. Никогда не теряйте бдительности, не судите о жизни по книгам и никогда не забывайте, что цыплят надо считать по…
– Остыньте, Уильям, вы заговорили как ходячий учебник. Что это еще за наставления? Вы любого способны уморить до смерти!
Джесс резко повернулась и пошла от него прочь.
– Куда это вы? – окликнул ее Уильям.
– Прогуляться по берегу. Не торчать же рядом с вами, ожидая, когда вы медленными пытками отнимете у меня последние остатки жизни!
– Да, конечно, гуляйте, но не с пустыми же руками. Заодно захватите на берег пару коробок со льдом вон из той груды. Постарайтесь принести хоть какую-то пользу.
– Я вам, черт побери, не прислуга.
– Теперь придется, Джессика, и я это говорю серьезно. Здесь нет прислуги, чтобы мчаться на любой ваш кивок и призыв, так что вам придется потаскать тяжести или вы помрете с голоду!
– Потеря аппетита – давнишняя моя мечта, – сказала она насмешливо и, проигнорировав коробки со льдом, громоздящиеся на палубе, направилась в сторону трапа.
– Вы что, не слышали, что я сказал? – сердито спросил он.
– Не смешно, – бросила она, не оборачиваясь.
Когда она сошла на берег, ее высокие каблуки тотчас увязли в песке, и тут ей пришлось подумать, что на самом-то деле это очень даже смешно. Экипирована она отнюдь не для прогулок по песчаным тропическим пляжам. Нетерпеливо скинув туфли и забросив их куда подальше, главным образом потому, что это он их купил, она тотчас раскаялась в своем поступке, ибо раскаленный песок обжигал ступни. Но она продолжала ковылять по нему, не зная куда и желая лишь одного: как можно дальше уйти от этого монстра.
