Книга Барселона под звуки смерти - Анна Орехова

Первые два дня выдались самыми тяжелыми. Ника проваливалась в сон, не успев толком проснуться. Из-за тампонов в носу приходилось дышать ртом. Постоянно хотелось пить, жутко сохли губы. Сил хватало только, чтобы дойти до туалета и обратно.

Голова кружилась то ли от сотрясения, то ли из-за операции на носу. Правая рука, зафиксированная повязкой, ныла от малейшего прикосновения. Медсестра написала в планшете, что пуля прошла навылет, не задев нервы и сосуды. По её ободряющей улыбке Ника поняла, что это хорошо.

Про Рамиро никто ничего толком не говорил: врач неопределённо пожимал плечами, медсестра писала «надежда есть». Это по крайней мере означало, что инспектор жив, и Ника отчаянно верила, что всё обойдётся.

Есть не хотелось, сложно одновременно дышать ртом и запихивать в себя пищу. Но Ника жевала разваренные овощи и пила куриный бульон, чтобы восстановить силы. Ещё меньше хотелось общаться. Хорошо, что соседи по палате не донимали, а когда приходил Кирилл, Ника притворялась спящей. Выждав минут десять, открывала глаза и обнаруживала на тумбочке небольшой подарок. Первыми появились зубная щётка и паста. Затем шорты и футболка. Следом фантастический детектив о межпланетных путешествиях, который Ника читала в те редкие моменты, когда не спала.

Каждый подарок сопровождался бутылкой воды. Заботливо приоткрытой. Кирилл понимал, что в её состоянии отвинтить пробку – уже подвиг. Даже пить приходилось через трубочку.

Телефон сдох в первые сутки, хорошо хоть успела пообщаться с Михой.

«Привет, меня нашли. Всё в порядке», – это она отправила ещё до операции, остальное обсудили позже.

За каких-то сорок секунд Ника наговорила сообщение – рассказала о событиях, которые, казалось, длились вечность. Про кражу второй серёжки, про нападение и перестрелку. Про аварию, после которой точно решила больше за руль не садиться. Хватит, две поездки с разницей в полгода и две катастрофы – статистика говорила сама за себя.

«Твою ж мать! – писал Миха. – А я дежурю в аэропорту. Проводил уже три самолёта в Барселону, думал, кто-то сдаст билет. Но нет, туристический сезон».

– Не надо, Мих! Какой смысл прилетать? Честно, я в порядке!

Ника наговаривала сообщения, брату же приходилось писать.

«В порядке?! Да ты еле говоришь!»

– Это из-за носа, я его сломала, но уже всё хорошо! Не волнуйся! Лёгкое сотрясение, ну и рука болит немного, – о пуле решила промолчать. – Мне тут помогают, так что не переживай. И родителям не говори, я лучше сама, как приеду.

За ней и в самом деле присматривали медсёстры: меняли перевязки на плече, давали антибиотики и обезболивающее. Даже связались со страховой. Хорошо, что Ника хранила в телефоне фото полиса, теперь об оплате лечения можно было не волноваться.

Они поговорили ещё немного. Батарея горела красным, отсчитывая последние проценты заряда. Миха сказал, что поставили её в очередь для извлечения импланта на тринадцатое октября.

«Но теперь сомневаюсь, стоит ли ждать почти месяц. Что, если эти ублюдки вернутся? Попробую перенести».

– Не надо переносить, их пойма…

Телефон выключился прежде, чем Ника успела договорить. Но по крайней мере убедила брата не лететь в Барселону.

На третий день из носа вытащили тампоны. Мало того, что вместе с бинтами выскребли из пазух засохшую кровь и слизь, так ещё и бесплатно проэпилировали зоны, к которым Ника не прикоснулась бы даже пинцетом. Резкая боль сменилась ощущением эйфории: Ника снова полноценно дышала, хоть едва не потеряла сознание от обилия кислорода.

В сопровождении медсестры добрела до палаты. Там снова ждал Кирилл.

– Привет, – его губы беззвучно произнесли знакомое слово.

Ника вяло улыбнулась. Теперь от разговора точно не отвертеться.

– Привет.

Не слышать других было тяжело, не слышать себя… она на секунду закрыла глаза, останавливая слёзы. После аварии они уже стали привычными. Ника устала сдерживаться, устала бороться, устала притворяться, что всё хорошо. Тишина победила, пора это признать. Пора привыкнуть к миру без красок, к ноющей непроходящей боли в груди.

– Ты как? – эта фраза тоже легко читалась по губам.

Ника села на кровать.

– Уже лучше.

Следующий вопрос остался за невидимой стеной.

– Я не слышу, – раньше эти слова никак не складывались в предложение, сейчас прозвучали сами собой, только боль в груди стала чуть острее.

Ника открыла тумбочку, достала слуховой аппарат. Её сумку со всем содержимым отыскали в багажнике машины Чарли, телефон лежал там же. Выключенный. Как объяснил инспектор, принявший расследование, скорее всего от вещей планировали избавиться вместе с телом. Ника не уточнила, о каком теле идёт речь, и без того было ясно.

Она вставила в ухо наушник-вкладыш, и границы мира «глухих» стали чуточку тоньше. Из коридора донеслась отдаленная трель телефона, три соседки по палате что-то невнятно обсуждали, табуретка еле слышно заскрипела, когда Кирилл пододвинул её ближе к кровати.

– Значит, ты не читаешь по губам? – его голос не изменился, только стал тише, дальше.

– Нет. Угадываю некоторые фразы.

– Но сейчас слышишь?

– Слышу.

Он смотрел на неё с неловкой улыбкой. Ника не решалась нарушить затянувшуюся паузу: тишина, наполненная посторонними шумами, давила похлеще уже привычной полной тишины.

– Я заметил, что твой телефон разрядился, – он достал из кармана зарядное устройство.

– Спасибо. И за остальное тоже. Правда, ты очень помог.

Кирилл улыбнулся, воткнул зарядку в розетку и подключил телефон, который после разговора с Михой лежал на тумбочке бесполезным куском металла.

– Сейчас ты будешь благодарна ещё больше, – он достал из кармана гигиеническую помаду. – Выбрал на свой вкус, так что не обессудь.

– О, это лучший из твоих подарков!

Пересохшие губы потрескались и жутко болели, она провела по ним помадой. Стянутость и жжение сменились лёгким пощипыванием.

– Как же хорошо. Спасибо! Хотя выгляжу всё равно паршиво.

– Есть немного, – его глаза хитро сощурились. Совсем как раньше, в той далёкой жизни, где они флиртовали у палатки «Царской трапезы» и бродили по сказочному парку.

Вчера Ника впервые после аварии посмотрела в зеркало. Одного взгляда с лихвой хватило: отекшая физиономия, синяк под правым глазом, огромный распухший нос. Даже идиотская стрижка меркла на фоне общего страхолюдства. Сегодня же, когда вытащили тампоны, и вернулось обоняние, она вдобавок ко всему поняла, что воняет. Три дня без душа – то ещё издевательство над окружающими.