Ознакомительная версия. Доступно 28 страниц из 137
Думаю, что, арестовывая честных советских людей и этим поражая множество советских семейств, молодчики Берия отнюдь не содействовали морально-политическому единству народа. К тому же этим они создавали себе новое «поле деятельности», обвиняя членов семейств арестованных в недовольстве и разговорах об арестах невиновных. Фальшь помножали фальшью.
Естественно, что при такой загрузке аппарата советской разведки фальшивыми и дутыми делами против честных людей страдала основная работа по разоблачению подлинных врагов и шпионов, нанося двойной вред советской власти.
Аппарат МВД Берия развращал и разлагал фабрикацией дутых дел. Ведь это значительно легче, чем разоблачать настоящего врага.
Понятно, что многого уже нельзя исправить, и в этой части мое сообщение имеет для Вас преимущественно историческое значение. Но многие коммунисты и честные советские специалисты различных областей еще живы и не переродились. Вера в партию и преданность идеям Ленина достаточно глубоки, и аппарату Берия не удалось переделать этих людей в соответствии со своими преступными намерениями.
Я рад сообщить Вам и уверен, что Вам приятно будетузнать, что есть еще много ценнейшего человеческого материала, который можно смело вернуть к полезной созидательной работе в многомиллионном трудовом муравейнике строителей коммунизма на пользу партии и назло подлинным врагам, внешним и внутренним.
Конечно, требуются тщательная проверка и отбор, но не на основании фальшивых материалов бериевской машины, а используя опыт и наблюдения честных коммунистов здесь, внизу, испытавших на себе всю ее тяжесть.
Значительная часть лагерников, глубоко верящих в партию и советскую власть, с ликованием встретила решение ЦК о Берии, законно считая, что в результате устранения этого гнилья руководство страны узнает подлинное положение вещей, вернет многих в советское общество, что внесет радость во многие семьи, что будет содействовать еще большему сплочению народа вокруг партии и советского правительства.
Бояться таких решительных мер по реабилитации невиновных нет никакого основания. Это значительно менее опасно, чем упрямо настаивать на совершенном, и менее рискованно, чем выпускать закоренелых уголовников-рецидивистов, которые тут же стали терроризировать трудящихся города и деревни.
Разве возвращение к научной работе академика Здродовского П. Ф. (с которым я работал в лагерях) или недавняя реабилитация врачей-«отравителей» не подняли авторитета нашей партии и перед всем миром не продемонстрировали силу советского строя, смело разоблачающего авантюристов и столь же решительно исправляющего результаты их многолетней вражеской деятельности?
Я обращаюсь в ЦК не с личными просьбами, через несколько месяцев заканчивается мой срок, и у меня уж нет личного вопроса.
16 лет я провел в заключении, хотя я не совершил никакого преступления. С юных лет, еще до Октябрьской революции, я вступил в Ленинскую партию и на протяжении больше 20 лет честно и беззаветно боролся за идеи Ленина и политику ЦК. Мое отношение к правым и троцкистам проверено в огне борьбы за осуществление генеральной линии партии на передовых позициях (Красная гвардия 1918 г., гетманское подполье, немецкая военно-полевая тюрьма (1918 г.), фронт против Деникина, коллективизация и т. д.). Ни прямо, ни косвенно я никогда не примыкал ни к каким антипартийным группировкам, а всегда с ними боролся.
4 года аппарат Берия держал меня «под следствием», чтобы как-нибудь (вопреки решениям 5 судов) протащить мне обвинительный приговор по подложным материалам следствия, это ему удалось только после вероломного нападения гитлеровских банд. Приговор я получил только после шестого «разбора» в течение 3 минут 13.VII.1941 г. Интересно, что за 4 года «следствия» аппарат НКВД менял организацию, к которой я будто бы примыкал; следователи цинично «репетировали» со мной перед каждым судом: «Ваша организация будет называться „правой“», позже «троцкистской», а еще позже переделали в правотроцкистскую (видимо, в соответствии с «планами» и конъюнктурой). Ведь они прекрасно знали, что я ни в какой не состоял.
Несмотря на все пережитое мною, у меня нет ни тени недовольства партией, потому что все свои злоключения я расценивал как вражеский произвол кучки карьеристов, которым чужды интересы партии и революции.
Все это время я жил глубокой верой в партию, и эта вера уберегла меня от перерождения. Я не растворился в окружавшей меня среде и по-прежнему живу интересами партии. Только вера в партию и преданность идеям Ленина двигают мной сейчас, когда я обращаюсь по этим вопросам в ЦК, по поводу которых я ни с кем не делился и никуда не обращался.
Разумеется, Вы многого не знаете, об этом позаботился Берия. Я прошу только выслушать меня. Я сообщу Вам много фактического материала, который поможет Вам до конца искоренить плоды деятельности Берия и предупредить возможность таких явлений в будущем.
Я хочу хоть этим извлечь пользу для партии из своего личного несчастья.
Мой адрес: Инта, Минлаг МВД, пос. Абезь.
А. Снегов Глава 6. Великий перелом. Вперед – к социализму!
Коллективизация и ликвидация кулачества
19 января 1928 года Сталин без всяких сообщений в прессе и тем более публичных мероприятий, практически неофициально и тайно приехал в Новосибирск. Причиной было невыполнение местными властями планов хлебозаготовок. Поскольку продразверстка была давно отменена, то бóльшую часть хлеба у крестьян надлежало покупать. Кризис хлебозаготовок в конце 20-х годов наблюдался по всей стране – закупочные цены были низкими, и крестьяне отказывались продавать по ним зерно государству. В январе 1928 года дефицит хлебозаготовок составлял порядка ста миллионов пудов зерна. Сталин из Москвы сначала рассылал все более грозные директивы, а поняв, что «в кратчайший срок решительного перелома в хлебозаготовках» не произойдет, отправил высших партийных руководителей лично разбираться с ситуацией в основных житницах страны. В Новосибирск должен был ехать Орджоникидзе, но ему помешала болезнь. И тогда Сталин отправился в Сибирь и на Алтай сам. По приезде в Новосибирск он устроил разнос местному руководству и послал в Москву телеграммы о необходимости «зверского нажима» в Сибири. Тогда же зашла речь о скорейшей коллективизации.
20 января на совещании в Сибкрайкоме Сталин произнес программную речь, посвященную необходимости скорейшего перехода в сельском производстве от единоличных хозяйств к коллективным. «Путь дальнейшего укрепления, дальнейшего развития единоличных кулацких хозяйств – путь, который для нас закрыт», – провозгласил вождь. Этому предшествовал кризис хлебозаготовок – крестьяне-единоличники считали государственные закупочные цены слишком низкими и предпочитали придержать зерно в хранилищах, нежели отдавать его за бесценок. После выступления Сталина в деревнях начались репрессии с фактическим возвращением к продразверстке десятилетней давности и был взят курс на скорейшую организацию колхозов.
Ознакомительная версия. Доступно 28 страниц из 137
