– Это правильно, – согласился Валерий Павлович, – давайте закругляться. Тагиров, пойдем, покурим.
Вышли наружу. Водители возились у костра, в кунге хихикал укладывающийся спать маленький полковник. Отошли подальше от лагеря, поднялись на бархан. Тагиров достал сигареты, молча протянул Валерию Павловичу.
– Не курю. Просто поговорить с тобой надо, – отказался полковник, – с глазу на глаз. Эх, какие тут звезды громадные! Никак не привыкну.
Тагиров озадаченно молчал. О чем у них может быть разговор? Полковник говорил доверительно, словно со старым товарищем. Болтали обо всем подряд: о военном училище и гарнизонных делах, о маме в Ленинграде и курсовой работе Марата про военную политику Парижской коммуны… Марат с удивлением понял, что полковник тщательно изучал его личное дело. Но это не насторожило – наоборот, Тагиров почувствовал, как против желания проникается расположением к этому человеку.
Валерий Павлович продолжил:
– А какие планы на будущее у тебя, Тагиров? Чем думаешь заниматься дальше?
– Странный вопрос, – усмехнулся лейтенант, – мое будущее вроде бы на двадцать пять лет вперед расписано. До самой пенсии – служба.
– Служба – она разная бывает, – задумчиво сказал Валерий Павлович, – можно по гарнизонам гнить, язву желудка зарабатывать. А можно в большом городе, на хорошей должности. С пользой для себя и для дела.
«Вербовать будет», – понял Марат. Вот только куда? Полковник помолчал, не дождался комментариев и продолжил:
– Союз меняется, да и весь мир меняется. «Холодную войну» мы с грохотом проиграли, это уже не секрет. Экономика трещит по всем швам. Скоро от социалистического содружества одни рожки да ножки останутся – придется убирать армию из Германии, Чехии, Польши и Венгрии. Афганистан покинули, и из Монголии будем войска выводить, решение уже принято. Старая система власти нежизнеспособна – скоро сама развалится. Огромная страна окажется неуправляемой. Богатства будут под ногами валяться. И здесь выиграет тот, кто раньше сможет сколотить крепкую организацию единомышленников. Сейчас все мало-мальски соображающие люди мобилизуются, объединяются. На разной базе. Спортсмены – к спортсменам, менты – к ментам. У кооператоров свои игры, у комсомольцев. Скоро старт объявят – вот и побежим. Как у вас было в училище? Взводами, зачет по последнему. Только проигравшим не двойки по физподготовке, а яма в лесу. А финишировавшим – не увольнение в город, а страна в пользование. Ну, и без крови не обойдется, ясное дело.
Марат передернул плечами:
– Вот вы обычными словами говорите, а получается какая-то фантастическая жуть.
– Ага. Самая обычная фантастическая жуть. Она же – наше прошлое, настоящее и будущее. Пора прощаться с иллюзиями, лейтенант.
– Один вопрос: почему я? – спросил Тагиров.
– Я могу, конечно, тебе соврать про хорошее личное дело, красивый диплом и так далее, – улыбнулся Валерий Павлович, – но золотых медалистов каждый год по всем военным училищам страны выпускаются десятки. А может, и сотни. А вот таких наглых, как ты, не признающих авторитеты, – единицы. Это же надо – не у ровесника жену увести, а у целого полковника! Ну и второе. Ты ненормально везучий. Достаточно вспомнить дело с поездом и заминированным номером. Таких лучше держать поближе к себе. Вдруг от твоей удачливости и нам что-нибудь перепадет?
Марат молчал.
Полковник поглядел на него искоса, хмыкнул:
– Что, юноша, мозги кипят? Ну, подумай, перевари услышанное. Потом продолжим разговор. Пошли в лагерь.
Спускались с бархана, хрустя сапогами по песку и мелким камушкам. Прощаясь, полковник тихо сказал:
– Ты не торопись, лейтенант, размышляй. Дорога длинная будет, мы только в самом начале пути. Но уже и сейчас кое-что можем.
И замолчал, пытливо глядя на Тагирова. «Сейчас пугать начнет. У нас длинные руки, то-се», – понял Марат.
Выдержав паузу, Валерий Павлович закончил:
– Да, кое-что можем. Например, организовать перевод лейтенанта Тагирова к новому месту службы, в 12-й учебный центр.
– Это что еще за центр? – не понял Марат.
– Есть такой. Он же – седьмая отдельная мотострелковая бригада. Место дислокации – Куба.
* * *
Товарищ Басан звякнул наручниками. Поерзал на жестком стуле, набрал воздуха, завизжал:
– Вы что себе позволяете, товарищ Доржи?! Кто вам дал право задерживать работника аймачного комитета партии? Держать в камере десять часов, а? Где бумага от прокурора? Что вообще происходит?
Криком Басан пытался замаскировать собственный страх. Что знает капитан? Почему его не допрашивали весь день, не предъявили обвинения?
Доржи невозмутимо сидел за столом, просматривал какие-то бумаги. Открыл ящик стола, достал книгу, раскрыл, углубился в чтение.
Басан устал кричать, закашлялся. Очень хотелось курить, наручники невыносимо давили. Ночь уже на дворе, а ему и куска хлеба не дали за весь день. Доржи продолжал читать, перелистывая страницы, изредка потирая тонкий нос.
Басан подумал, вкрадчиво заговорил:
– Что же вы, товарищ капитан, молчите? Может, не знаете, чем оправдать убийство невинного водителя Тэрбиша? И мой незаконный арест? Да стоит мне позвонить в Улан-Батор – и все, вам конец.
Не выдержал, снова перешел на крик:
– Понял, ты? Конец тебе! Закопают, как дедушку твоего, контрреволюционную гадину!
Доржи поднялся, подошел к Басану. Зашел за спину. Партийный работник съежился от ужаса. Подумал: «Зря я про дедушку».
Доржи повозился за спиной, звякая чем-то. Снял наручники. Басан испытал огромное облегчение, принялся растирать запястья.
Капитан снял телефонную трубку, протянул несчастному. Прикрикнул:
– Ну, к стулу прилип? Или обделался уже? Давай, звони!
– Куда? – испуганно спросил Басан.
– Как куда? Ты же собирался звонить в Улан-Батор. Наверное, рассказать хотел, как внедрял в штат аймачного комитета партии китайского диверсанта, выдав его за собственного племянника. И как вез в служебной машине два автомата и патроны, похищенные у русских. А остальное оружие и боеприпасы держал у местного спекулянта Цырена в юрте. Он уже все рассказал – и как ты ящики с оружием у него прятал, и как жемчуг контрабандный через него сбывал. И как пытался заставить участвовать в нападении на пекинский поезд, но Цырен отказался. За тобой топтуна приставили – все твои маршруты и встречи за последние две недели известны.
Басан молчал, глядя в одну точку.
– Ну что, говорить будем?
Басан осипшим голосом попросил:
– Можно воды? И сигарету?
Закурил, сказал:
– Спрашивайте, товарищ Доржи.
Капитан пожал плечами, хмыкнул:
