Звонок Габи удивил Миранду. Она не общалась с золовкой с тех пор, как та вышла замуж за Клема, и не имела ни малейшего представления, что ей может быть нужно. Габи даже не попыталась связаться с ней после похищения и потери ребенка. У нее не хватало сострадания даже на то, чтобы послать Миранде короткое письмо.
После лаконичного приветствия Габи сказала:
— Мне надо поговорить с тобой. Ты одна?
— Да, — ответила Миранда, она действительно была одна.
— Речь пойдет о Бретте. Ты не получала известий от него?
— Нет, не получала. Уже несколько месяцев.
— Интересно, почему…
— Габи! — воскликнула Миранда, уже начиная чувствовать раздражение, — Ты же знаешь, что между нами все кончено. Мы оформляем развод.
— Бретт ничего такого не говорил.
— Может, у него просто не было случая — если ты все еще живешь в Техасе с Клемом.
— О да! — воскликнула Габи. — Ты не представляешь, как мне хорошо. Клем любит меня, а я так просто схожу от него с ума!
Миранда судорожно сжала телефонную трубку. Разговор с Габи — как соль на открытую рану! И сама удивилась этой мысли — ведь ее душевные раны из-за Бретта давно затянулись!
— Пожалуйста, говори по существу, Габи. Ты сказала, что хочешь поговорить со мной о Бретте. Я сообщила о том, что происходит между нами, теперь ты знаешь о нашем разводе. Может быть, этого достаточно для удовлетворения твоего любопытства?
— Нет, — почти прокричала Габи, — дело не в том. Просто мне нелегко говорить с тобой, потому что я не знаю, как ты отнесешься к моим словам.
— Откуда мне знать, как я к ним отнесусь, пока не услышу, в чем дело.
— Дело в том, что Бретт… — Габи запнулась. — Бретт ужасно болен…
Гладкий лоб Миранды перерезала морщинка, она остановившимся взглядом уставилась в окно. Малиновка уселась на карниз и заглядывала через стекло в кабинет. В другое время ее позабавило бы нахальное поведение птицы, но сейчас… Бретт заболел? Он всегда отличался великолепным здоровьем, и вдруг оно подвело его?
— Он что, прикован к постели? — Миранда подумала, что такой вопрос задала бы деловитая Элис.
— Нет, Бретт все еще работает. Но он так сильно исхудал и вообще выглядит ужасно. Не думаю, что он долго протянет.
— С ним было все в порядке еще недавно, в марте.
— Некоторые болезни убивают человека за какие-то несколько недель.
— Он что, страдает от болей?
— Думаю — очень, хотя и не жалуется.
— Разве это не глупо?
Габи помолчала, словно не находя ответа.
— Ты как-то странно реагируешь, Миранда. Словно речь идет о постороннем человеке, но Бретт пока еще твой муж.
— Это долгая история, Габи. — Миранда вздохнула. — Мы с Бреттом расстались. Я, конечно, ему сочувствую, но теперь его здоровье и даже жизнь — не мое дело.
— Не могу поверить этому! Ведь ты была безумно в него влюблена!
— Это осталось в прошлом.
— Ну ладно, возможно, так бывает. Но даже если ты разлюбила его, может быть, ты все-таки заставишь себя приехать и повидать его? Хотя бы ради твоей прошлой любви.
Малиновка улетела, пока Миранда обдумывала слова Габи.
— Думаешь, ему поможет встреча со мной?
— Кто знает…
— Может, я просто позвоню ему? — спросила Миранда. — Это избавит его от лишней нервотрепки, если он не хочет видеть меня.
— А он спросит, от кого ты узнала о его болезни, и никогда не простит мне!
Чувствуя себя загнанной в угол, Миранда пробормотала:
— Ну, единственное, что я могу обещать, — это подумать.
— Господи Всеблагой! — зло воскликнула Габи. — Человек умирает, а его жена говорит, что подумает о том, чтобы его навестить! — И, презрительно фыркнув, она бросила трубку.
Миранда решила не рассказывать отцу и Элис о разговоре с Габи, поскольку ехать в Нью-Йорк не собиралась. Ей хватило пяти секунд после разговора с золовкой, чтобы принять такое решение. Раздраженно отбросив волосы с разгоряченного лица, она вышла в сад.
Отец сидел у пруда в тени ивы, прячась от жаркого солнца позднего утра, и читал утренние газеты. Когда дочь села рядом, он улыбнулся, произнес несколько слов и вновь раскрыл свою любимую «Таймс».
Со времени ее спасения от похитителей Гэри сделался восторженным поклонником Бретта. Узнай он о болезни зятя, тут же наверняка бросится ему звонить, даже если она попросит отца не делать этого. Она будет виновата, пусть даже косвенно, в том, что у Габи возникнут неприятности в отношениях с братом. Нет, я правильно решила ничего никому не говорить.
Почему я словно оцепенела? — думала Миранда. Почему не испытываю жалости к Бретту? Почему у меня такое чувство, словно это не имеет ко мне никакого отношения? Она покачала головой: ответить хотя бы на один из собственных вопросов было выше ее сил. Гэри, обычно не очень наблюдательный, заметил что-то в поведении дочери и спросил, не случилось ли чего.
— Все в порядке, — быстро сказала Миранда, стараясь успокоить отца. — Вот сижу и думаю, что надо помочь Бернарду привести в порядок клумбу после ночного дождя и ветра.
— Ведь ты собиралась сегодня поехать за покупками?
— Может быть, позже, — ответила Миранда и вдруг поняла, что никуда не поедет. Во всяком случае, до тех пор, пока окончательно не выбросит звонок Габи из головы.
Несмотря на всю свою решимость забыть, Миранда, отправляясь поздно вечером в постель, все еще думала о Бретте. Он болен, это печально, но чем визит бывшей жены может помочь ему? Тем более — нелюбимой бывшей жены. Разве он ей когда-нибудь говорил, что любит? Никогда — ни слова, ни намека. Она ему совершенно не нужна, так что ее неожиданный визит в Нью-Йорк не принесет никакой пользы. Нет, решила Миранда, даже и думать об этом не стоит.
Проснулась она вся в холодном поту от привидевшегося кошмара. А она-то думала, что избавилась от них! Немного заполночь, машинально отметила Миранда, бросив взгляд на часы. Она приняла душ, чтобы немного успокоиться, и, сменив пижаму, снова нырнула в постель, но заснуть не могла — страшные сцены кошмара снова и снова всплывали в ее памяти.
Она видела себя в подвале, сообщающей похитителю, что у нее вот-вот будет выкидыш. И он вместе с сообщниками решает запереть ее и бежать. Вполне возможно, что им это могло удастся. А если бы их все же поймали, то, не исключено, лишь тогда, когда для нее было бы уже слишком поздно. Правда, ее тюремщик — в реальности, а не в кошмаре — обещал сообщить полиции, где она содержится. Но он мог и передумать. Или решить сделать это лишь после того, как окажется вне пределов страны. Или, наконец, второпях дать не слишком точные сведения. Значит, если бы не ее запись относительно звонка подруге, обнаруженная Бреттом, Миранду могли бы найти только через несколько дней. Одним словом, именно Бретт — пусть даже он действовал только из чувства долга или беспокоясь об общественном мнении, спас ей жизнь. А теперь, когда его жизнь в опасности, она отказывается навестить его. Нет, так поступить она не может!
