Книга Китайская цивилизация - Марсель Гране

Несколько стихотворений из «Книги песен» («Ши цзин») дают представление о том, как происходило основание города. Украшенный всеми своими драгоценностями, нефритом, драгоценными камнями, при великолепной сабле, основатель прежде всего осуществляет объезд страны. Для определения стран света он наблюдает за тенями (с помощью солнечных часов?). Он изучает солнечные и находящиеся в тени склоны, выявляя «ян» и «инь» местности, с тем чтобы представить, как распределены основополагающие начала мироздания. Он наконец определяет, в какую сторону текут реки. Именно ему надлежит установить религиозную значимость местоположения (то, что позже назовут «фэншуй»). Затем он обращается к черепахе и узнает от нее, хороши ли его расчеты.

Когда местоположение выбрано, основатель дает приказ приступить к строительству. Он ждет для этого благоприятного момента: тогда созвездие Дин (Пегаса?) достигает (к вечеру?) высшей точки, что происходит в десятый месяц года. Действительно, нужно, чтобы сельскохозяйственный год завершился. Только тогда можно приступить к строительным работам. А к зимнему солнцестоянию их следует закончить. Установлен порядок, в котором они должны проводиться. Начинают с возведения крепостных стен: это самая священная часть города. Затем сооружается Храм предков («мяо»). Тогда же заботятся о посадке деревьев (орешника, каштана), плоды или ягоды которых могут быть поднесены предкам, а также служащих (paulownia) для изготовления гробов и музыкальных коробов. «В древности… когда чертили план столицы, никогда не забывали, как выбрать главный курган королевства для его превращения в Храм предков, так и выбрать деревья с самой пышной листвой для создания из них священного леса». Наконец, после того как закончены стены, алтари, посадки, которые делают город священным, сооружают дворец и жилища.

По характеру городских укреплений оценивают достоинство князя и его города. Если в городе нет Храма предков княжеского рода («цзун мяо»), а его стены сооружаются из утрамбованной земли, тогда он не удостаивается титула «цзун» и его зовут местечком, «и». Истинный город окружен каменными стенами, и его можно называть столицей («ду»). Укрепления сооружались обложенными соответствующей повинностью крестьянами. Они работали выстроившись в ряды, под звуки барабана, подчиняясь приказам знатной особы. Последний палкой поощрял рвение, а также не допускал злокозненного сквернословия. Работавшие пели: ведь иначе недовольные могли бы плохим стихом навлечь на укрепления дурную судьбу. В корзинах землекопы приносили землю. Они забивали ею пространство между досками, которые, будучи закреплены кольями и поставлены на ребро, образовывали длинный короб. Прежде чем приступить к следующей кладке, они тщательно утрамбовывали землю в первой опалубке. Если бы их труд не был добросовестным, первые же дожди оставили бы в стенах промоины, которые могли бы преподнести городу неприятные сюрпризы. Самой трудной задачей было строительство ворот. Опоясанные рвами, укрепленные башнями, наделенные поднимающимися мостами, они представляли настоящую крепость, своего рода выступающее укрепление, служившее крупным опорным пунктом. Именно на них направлялись основные силы нападающих. Доверялись они сторожу, которому не следовало их открывать, прежде чем петухи своим пением не оповестят о наступлении зари. Должность поручалась только проверенному вассалу, отмеченному особым знаком: ему обрубали ступни. Ни под каким предлогом он не должен был покидать своего поста. К тому же ворота защищались и своей собственной святостью. Но против решительно настроенного врага это не помогало. Своим освящением они были обязаны отрубленным головам побежденных противников; их старательно закапывали у ворот. Тот, кто вместе с отрубленной им головой придавал воротам дополнительную святость, заслуживал пост их сторожа: в свою пользу он забирал мыто. На башнях ворот из вызова выставляли голову предателя, который желал увидеть, как враги проникают в город. Опять же из вызова на стенах вывешивали трупы пленников, а на воротах выставляли трофеи, вооружение враждебного вождя, а также, несомненно, его знамена, которые сразу же после сражения выставлялись перед палатками победителя. Со своей стороны, город сознавал себя захваченным, как только на его стенах укреплялось знамя вождя осаждавших. Божество города заключено в его стенах и воротах.

Боги города обладали и другими жилищами: Алтарем почвы, Храмом предков. Алтарь почвы сооружался словно самое жалкое из укреплений – это всего лишь небольшое возвышение утрамбованной земли. Этот курган квадратен, ибо квадратна Земля и в принципе квадратен сам город. Как того требует ритуал, алтарь насыпан из земли единого цвета. На самом деле, любым уделом владеют в результате пожалования, которое совершается per glebam: его владетель получает от дарителя горсть земли, соответствующую своим цветом той стране света, где расположен удел. Он должен ею воспользоваться при сооружении своего Алтаря почвы. Впрочем, на самом деле такой алтарь (как мы это видели из цитаты Мэйди) существует заросший деревьями еще до начала строительства города. Более того, по этой причине и выбирается местоположение будущего города. Алтари почвы помечаются священным деревом или, в крайнем случае, деревянной пластинкой. Эта пластинка, в теории извлекаемая из дерева, которая своей природой соответствует стране света удела, является центральной и наиболее божественной частью кургана. Отправляясь на войну, вождь забирает ее с собой: именно перед ней он приносит в жертву побежденных и преступников. Утверждают, что в некоторых областях ее изготовляли не из дерева, а из камня. Будь то пластинка, дерево, камень, стела или кол, похоже, что первоначально они служили освящению трофеев, людей и животных. Их привязывали к столбу в качестве подношения богам родного края. Однако же если Алтарь почвы оставался примитивным и выглядел по-варварски, то Храм предков, напротив, в конце концов, стал пышен. При своем возникновении он тоже не отличался от заросшего лесом кургана, избранного для того, чтобы находиться в самом сердце города. Даже когда он превратился в великолепное сооружение, лес для его упрочения и крыши рубили на вершине, находившейся внутри городских стен. Стены делались из глины. Вся роскошь была в каркасе. «Взойдем на гору Цзин – к роще сосен и кедров! – Нарубим их и доставим, – ошкурим и тщательно перепилим! – Длинны стропила из сосен, – множество высоких колонн!» Архитектор Си Сы построил в Лу между 658 и 626 гг. ставший знаменитым храм. Крепость его колонн и длина стропил сделали возможным придать длинным и просторным залам свободные пропорции. Для крыш добивались элегантности линий, «словно у птицы с молодыми перьями». Края крыши изгибались, «будто крылья фазана в полете». Деревянные части здания пышно расписывались. Впрочем, вся эта склонность к роскоши возникла позднее. Когда в 669 до н. э. в Лу решили украшать стропила резьбой и расписывать колонны Храма предков, консерваторы подняли скандал. Ведь согласно древним правилам он обязан был иметь крышу только из соломы. Строить его следовало достаточно легким, для того чтобы было нетрудно его снести, как только покойный утратит право на регулярные жертвоприношения. Но князья, став вождями крупных государств, желали обладать вечными предками. Они больше не разрушали храмов с ушедшими из памяти предками. Требовалось, чтобы Небо само озаботилось этим делом, уничтожив их молнией или пожаром. Некогда скромное сооружение из земли считалось достаточным, чтобы укрыть вместе со всеми предками, которые, к примеру, в виде змей сообща собирались там для участия в семейном трауре, таблички, необходимые, чтобы умилостивить последних умерших, единственных, кто был вправе получать личные подношения. Как и в обрядах, обращенных к богам почвы, эти деревянные таблички находились в центре культовых церемоний. Для того чтобы сохранять их все, требовалась лишь шкатулка из камня, которую можно было закрыть и унести в мешке, если возникала необходимость бежать из родных мест. Вождь брал на войну вместе с табличкой почвы и таблички своих предков. Перед последними он вручал награды. Впрочем, санкции поощрительные и карательные накладывались в ходе одной и той же церемонии – триумфальной. В конце концов боги почвы и боги предков поделили между собой в прошлом нераздельные атрибуты. Но связь между ними всегда сохранялась. В городах, соответствующих ритуальному плану, между Алтарем почвы и Храмом предков, но ближе к последнему, для которого он служил как бы экраном, должен был находиться еще один жертвенник особенно ужасного и почитаемого бога почвы. Именно к нему в триумфальных танцах подводили высший трофей – побежденного и предназначенного для жертвоприношения вождя. Однако эту приносимую богу почвы жертву должны были пожрать предки. Некогда жертвенник почвы и жертвенник предков, несомненно, образовывали нераздельный, единый алтарь. Возможно, табличка почвы, которая в последующем должна была служить экраном храму предков, первоначально вставлялась в его входную дверь. Возможно также, что изначально она не отличалась от ее центрального стояка. Там совершалось освящение трофеев. Может быть, даже в те времена, когда город отождествляли с жилищем вождя и когда он был всего лишь поселением, этот священный стояк был сначала частью городских ворот. Священный лес у ворот, вроде леса тутовника в княжестве Сун, не менее священен, чем лес на кургане внутри городских стен.