– Он давно живет и работает в Берлине, – сообщил Азарий. – Я видел десятки постановок «Весны священной», начиная с Брониславы… Кстати, мальчиком я был с ней знаком, она работала до глубокой старости. Но поменять мужские и женские партии, кажется, никто не пробовал. Любопытное впечатление, особенно этот молодой солист.
Затем Оксана Вениаминовна попыталась перевести разговор на финансовые трудности и предстоящую ротацию оргкомитета фестиваля, но Азарий не поддержал тему. Он заявил, что никогда не говорит о бизнесе за едой, к тому же сейчас озабочен устройством запутанных дел покойного друга.
– Он оставил завещание? – с провинциальной прямотой спросила Чистякова.
– Да, он готовился к уходу, – сухо сообщил Азарий. – Кое-что достанется его племянникам, остальное друзьями и компаньонам. Определенную сумму он выделил для матери.
– Его мать еще жива? – удивилась Лида.
– Она много лет содержится в санатории в Хамат-Тадер, на лечебных источниках. Они мало общались в последнее время, но примерно раз в год Миша ее навещал.
Игорь тоже ничего не знал о матери Коваля и в эту минуту подумал, что даже после смерти тот не откроет всех своих тайн.
– А Игорь? Ему, конечно, как сыну, достанется дом и что-то из предприятий? – поинтересовалась наивная Лида.
– Майкл оставил некоторые распоряжения и на его счет. – Азарий сделал строгое лицо, показывая, что не намерен делиться подробностями.
Джудит перевела слова Леона:
– Важнее всего сохранить коллекцию.
– Ужасно, если такая коллекция распылится, – поддержала Валери.
Азарий устало прикрыл веки.
– Я намерен сохранить коллекцию любой ценой, это моя святая обязанность. Конечно, хотелось бы сделать памятную выставку. Возможно, и здесь, в Палермо.
– Прекрасная мысль! Мы непременно должны это организовать! – обрадовалась Оксана Вениаминовна. – Вы знаете, он гостил у нас за день до трагедии. Может, если бы он послушал меня и остался, все повернулось бы иначе. Для меня это шок. Какой-то кошмарный сон!..
Игорь, раздраженный этим лицемерным славословием, спросил ее:
– А почему на фестиваль не приехал Виталик? И ваш муж? Я бы хотел их увидеть.
– Мужа задержали дела, но он непременно будет на гала-концерте. А Виталик, наш сын, поехал навестить свою девушку, дочь партнеров моего супруга по линии «Рособоронэкспорта», – ответила Чистякова, нервно поправляя волосы, обращаясь в основном к Азарию.
– Правда ли, что Коваль работал на русскую разведку? – совершенно неожиданно поинтересовалась сухопарая Валери.
Игорь понял ее вопрос без перевода. Он был уверен, что Азарий Маркович снова уйдет от ответа, но тот выдержал паузу и заговорил, разглядывая оливку в бокале с мартини:
– Миша всю жизнь играл. В детстве в мушкетеров, в юности на валютной бирже, потом с законом. С партнерами по бизнесу разыгрывал разведчика, с разведчиками – коммерсанта… Он любил рисковать. Я долго был уверен, что его болезнь – это тоже какой-то розыгрыш. В сущности, он был неисправимым романтиком…
Поначалу это утверждение показалось нелепым, но по размышлении Игорь готов был с ним согласиться. Сексуальные игрушки, которые Коваль привозил из каждой поездки, в полиции изучали с брезгливостью и недоумением, Меликян насмешничал над причудами покойника, но Игорь знал, что патологии в привычках Майкла было столько же, сколько актерства, желания примерить на себя чужую роль. И хотя сам он тяготился ритуалами их искусственной близости, но подчинялся всегда добровольно, зная, что Майкл не перейдет установленных границ. Он по-прежнему не испытывал скорби по умершему, но теперь испытывал чувство вины – эту холодность души.
– А чем болел дядя Майкл? – спросила простушка Лида.
– Дети в подвале играли в больницу, отрезали Маше одну ягодицу, – брякнул Игорь, сам не зная зачем, и Лида рассмеялась, а старшая Чистякова изобразила негодование.
Разговор вернулся к русскому балету. Леон что-то говорил про Дягилева, Чистяковы жаловались на затраты, а Игорь пил сухой мартини и курил, разглядывая гостей, переходящих от стола к столу. Он все отчетливее понимал, что должен уйти прямо сейчас, что ни за какие деньги не сможет перебороть отвращения к Азарию Марковичу, а если сможет, навсегда потеряет уважение к себе. Сейчас ему стыдно было вспоминать поездку к Вальтеру, курортный роман с Борисом – Азарий заставил его по-новому взглянуть на эти вещи. Здесь, среди богатых стариков и старух, он слишком ясно понимал, что больше не хочет продавать свою свободу. В который раз он подумал, что должен все же решиться и позвонить Георгию, рассказать ему все, что знает. Он даже составил первую фразу: «Привет, не беспокойся, у меня к тебе просто деловой разговор…»
Потом Чистяковы увели Слезника к другим столам, а Игорь перебрался под тенты и выпил пунша. Там его нашла Оксана Вениаминовна и отвела в сторону, чтобы торопливо и строго отчитать.
– Не хотела поднимать эту тему, но ты начал первый. Мы подтвердили твое алиби, хотя муж говорит, что ты можешь быть причастен. Но это уже дело полиции. Главное, не пытайся встретиться с Виталием, у него есть девушка, ему не нужны неприятности… Мне нужно знать, когда ты собираешься уехать с Азарием в Аргентину?
– С чего вы взяли, что я куда-то с ним поеду? – разозлился Игорь.
– Для тебя это был бы самый лучший выход.
– Разберусь сам, о'кей? – ответил он резко, и Чистякова повернулась на месте и решительно направилась к группе женщин в меховых накидках.
Игорь выпил еще и потянулся к новому коктейлю, но Азарий встал перед ним.
– Уже поздно. Я со всеми попрощался и вызвал такси. Идем, ты выпил лишнего.
Чувствуя неприятное, беспокойное опьянение, Игорь зачем-то последовал за ним.
Машина ожидала на парковке, водитель открыл перед ними дверь. Азарий сел, Игорь сейчас только вспомнил, что не собирался никуда с ним ехать. Он оглянулся в замешательстве.
В нескольких метрах от них, у входа в отель, стоял Измайлов и, зажав в зубах сигарету, смотрел прищуренным волчьим взглядом. Его глаза светились в темноте насмешливой злостью.
Игорь сел в такси, плохо понимая, с кем и зачем куда-то едет. Машина тронулась с места.
– Необходимо понять одну вещь, – тут же начал Азарий Маркович, – чтобы так себя вести, ты ровным счетом ничего из себя не представляешь. Молодость и наружность – это все, что ты можешь предложить. В Европе за это платят слегка дороже, чем в Таиланде, но нигде не платят много. Ты должен отчетливо уяснить, что на сегодня ты полный ноль. Ты абсолютно неэффективен. Ты упустил все свои шансы. Ты очень много куришь, при этом не имеешь денег, чтобы купить себе пачку сигарет… Да, ты можешь рассчитывать, что мужчины, как я сегодня, будут платить за твои сигареты, но проституция сразу закроет тебе двери в порядочное общество. Ты сейчас был в этом ресторане, ел деликатесы и пил хорошее вино только благодаря мне. Ты должен понимать, что в данный момент Азарий Слезник – твой единственный шанс. Я могу многое для тебя сделать. Если, конечно, захочу. Если ты меня убедишь, зачем я должен тебе помогать…
