«Смотри какие фрукты, — дергала Люба коляску. — Ма-ра-куй-я. Что это?»
«Не маракую я в таких овощах», — отнекивалась коляска.
— Скажите, а что с этой маракуйей делают? — спросила Люба у продавщицы. — На варенье берут?
— Едят, — ответила продавщица. — Для витаминов.
— А-а, — удивилась Люба. — «Слышь, колясочка, едят!»
«Дурью маются», — проворчала коляска.
«Не гундось, — приказала Люба. И опять заойкала: — Ой, смотри, какие туфли смешные! Почтальонка Ложкина в таких же ходит, только у нее цвет черный, а тут — розовый».
Она увлеченно переезжала от витрины к витрине, попивая свой любимый кофе «три в одном» из податливого стаканчика, замирала перед афишами и разглядывала вальяжные автомобили, впритык освоившие тротуары.
«Любушка, гляди — пункт. Читай сама, что написано», — вскрикнула коляска.
«Пункт обмена валюты, — прочитала Люба. — Он!»
Она подъехала к дверям.
«Закрыто по техническим причинам».
«По причине закрыто», — сказала Люба коляске.
«Ни допрежь, ни после», — рассердилась коляска.
«Поедем дальше».
Следующий пункт тоже оказался закрыт. И тоже по причине!
Через пару светофоров Люба увидела, что к вывеске «Обмен валюты», висящей на стене дома как флаг с двумя белыми окошечками, подбирается на стремянке охранник.
— Вы открыты? — кинулась к нему Люба. — А то там всем приспичило.
— Сами пока не знаем. Ну чего, — крикнул охранник вглубь дверей. — Вчерашний снимаю? — Соседние пункты все позакрывались, выжидают, — в желании показать свою близость к инсайдерским сведениям, пояснил охранник Любе. И почесал под бейсболкой. — А если сейчас по дешевке не скинем, а завтра вообще курс рухнет? Говорят, центробанк искусственно держит, в любой момент отпустит.
«Мужчина, веселее!» — поторопила работника коляска. — Точно отпустит, рухнет капитально, — подтвердила Люба, вспомнив разговор с мужчиной в галстуке и очках. — Этот, как его? Дипкорпус уже на китайском рынке …это… скидывает.
— Значит, уже все знают? Вот и нам из банка позвонили, велели курс срочно понизить, чтоб не зависнуть. Лучше б, конечно, закрыться на время.
— Меняй! — скомандовали из дверей.
Охранник, накануне посетивший семинар «Форекс» и оттого уверенный, что деньги лежат под ногами и только лохи не умеют их взять, пыжась, вставил в белое окошечко таблички с цифрами.
— Можно заходить? — вежливо спросила Люба.
— Заходи, — важно разрешил охранник, проталкивая коляску через порог. — Тебе сколько?
— Чего сколько?
— Валюты.
— А, ну да! А сколько на триста рублей выйдет долларов?
— По обычному курсу десять, а по сегодняшнему — пятьдесят.
— Мне, пожалуйста, по сегодняшнему, — попросила Люба в окошечко.
«А может поменяем? — толкнула Любу коляска. — Тебе ж сказано: обменник».
— Ой, я забыла, — встрепенулась Люба. — А, может, на что-нибудь другое поменяете?
Охранник заржал, кассир двинул навстречу Любе черный ящичек.
— Ты откуда такая веселая? — сказал охранник. — Справка о покупке нужна? Клади деньги и паспорт.
Через пару минут Люба выехала на улицу, сжимая зеленую купюру.
«Прячь скорее! — зашептала коляска. — Ограбят!»
Люба засунула деньги в кукольную крошечную косметичку и спрятала в карман под кнопку.
«Пятьдесят долларов, это на урок, верно? — наморщила Люба лоб.
«Так и сеть», — подтвердила коляска.
«Тогда давай позвоним Сталине Ильясовне, — предложила Люба. — А там, глядишь, еще заработаем».
«Заработаем, Любушка, — согласилась коляска. — Мы ведь не бездельницы».
Сталина Ильясовна ответила так порывисто, словно сидела у телефона и ждала ответа на вопрос: «Мы поженимся?»
— Любочка, ты? — взволнованно закричала она. — Только не вешай трубку!
— Нет, я не повешу, — заверила Люба. — У меня валюта есть. Вы со мной позанимаетесь вокалом?
— Любочка, не надо никакой валюты.
— Ну как это? — смутилась Люба. — Я специально купила.
— Я буду, я хочу заниматься с тобой бесплатно! — твердо сказала Сталина Ильясовна.
— А почему бесплатно? Думаете, все равно у меня ничего не получится? — догадалась Люба.
— Прекрати нести чушь! — рассердилась Сталина Ильясовна. — Я буду учить тебя, потому что мы единомышленники. Мне приятно с тобой общаться. Радостно слышать твой голос. И вообще, для меня это — дело принципа. Приезжай прямо сейчас!
Люба сидела возле таксофона с разомлевшим лицом.
«Чего там?» — нетерпеливо дергала ее коляска.
«К себе зовет. Прямо сейчас. Бесплатно…»
«Мне эта женщина сразу понравилась, — сказала коляска. — Движения этакие округлые, голос без скрипа».
— Любочка, ты сейчас где? — торопилась Сталина Ильясовна.
— У телефона-автомата на проспекте Мира, звоню вам по карточке.
— Давай я быстро расскажу, как ко мне добираться.
Запоминай адрес. Это не так далеко от твоего проспекта. Двери в парадное у нас заперты. Ты не бойся, в подъезде внизу, в будке, сидит консьерж.
— Я собак вообще не боюсь, — заверила Люба.
— И правильно, тем более, что он у нас не кусается, — весело ответила Сталина Ильясовна. — Позвонишь, тебе подъезд откроют. Внизу есть домофон. Наберешь цифры.
— Ой, я уже запуталась. Я лучше сейчас приду, и там на месте разберусь.
— Хорошо. Тогда, до встречи!
— Ага! — сказала Люба и повесила трубку.
«Чего там?» — нетерпеливо заговорила коляска.
«Ой, там у них в подъезде собака, домовой какой-то. А квартира — номер шесть».
«Господи, леший надавал! Домовой-то почто?»
«Откуда я знаю».
«Прикормили, наверное, вот и не уходит, — догадалась коляска. — Помнишь, Надежда Клавдиевна кошке приблудной рыбы разок вынесла — и все! Не знали, как отвадить. День и ночь под дверями завывала».
«Думаешь, домовой тоже воет?» — спросила Люба.
«У-у! Так воет, что не уснешь. Кашки просит».
Поминутно спрашивая у прохожих дорогу, Люба добралась до утопающей в зелени улицы и нашла дом с высоченной аркой.
«В арке должны быть бачки с отходами, — сказала Люба. — Ага, есть! Все верно».
«Любушка, давай-ка домовому возьмем чего-нибудь, да и собаке тоже».
«С ума сошла — в бачках копаться?»
