Николай и Лада пошли к молодой цыганке с обесцвеченными волосами.
— Слушай, чего пристал? — для чего-то очень громко крикнула цыганка Николаю. — Не видала я никакой девочки! Иди, а?
— Что теперь? — спросила Лада у Николая, когда они сели в джип.
— Надо подумать, — ответил Николай.
Он быстро, по-хозяйски перестраиваясь из ряда в ряд, ехалпо городу. В центре Николай кивнул на растяжку над проспектом:
— Видела?
Лада, вытаращив глаза, уставилась на огромный черно-белый снимок Любы на фоне ростомера с номером на животе.
— Уже и в рекламе снялась? Ничего себе!
— И в депутатскую комиссию по нравственности попала, и на радио записалась, и по ящику уже показывали.
— Слушай, как это?
— Всего лишь одна встреча в Кремле, и все дела! Ты же знаешь наших людей. Все готовы раком стоять. Гарант еще рот не успел раскрыть, а подсералы эти торопится тайные желания предугадать. А уж если царь попросил разобраться — разберутся на три метра в землю. Теперь понимаешь, как нам важно Любовь отыскать? Она же двери открыла, заходи, бери и подбивай бабки!
— У тебя к ней денежный интерес? — спросила Лада.
— Как сказать? С одной стороны — денежный…
— А с другой? — произнесла Лада.
— Человек она, вроде, надежный, — подумав, ответил Николай. — Не продажная. — Николай вспомнил Любины слова, какой он, Коля, добрый и умный. — В людях хорошо разбирается. С ней, хоть и безногая, дела нормально будет вести. Понимает, что такое порядок, зачем он нужен.
— Да, в людях она разбирается, — согласилась Лада. — И не по деньгам оценивает. По-моему, ей вообще все равно, есть деньги, нет.
— В этом, Ладушка, Любовь Геннадьевна Зефирова в корне отличается от вас.
— А ты напрасно так обо мне думаешь, — обиделась Лада. — Если я полюблю человека, то мне на его кредитную карту будет плевать. Я ребенка собираюсь родить только от любимого.
— Ладушка, да неужто ты по любви столицу бросишь и в дальний пограничный гарнизон поедешь?
— Ну, в гарнизон не поеду, — засмеялась Лада. — Слава богу! — Николай свернул в тихий переулок, надеясь объехать пробку на проспекте. — Узнаю нашу Ладу. А то я аж испугался.
Из огороженного оцинкованным железом двухэтажного дома, все окна в котором были распахнуты, громко пела Люба.
— Коля, это же она, ее песня?
— Я тебе говорю, она на радио успела записаться, по всем канала крутят. Сам два раза слышал, — пояснил Николай, и принялся жать кнопку переключения частот на магнитоле.
Люба подъехала к распахнутому окну. Джипа, чей мощный храп нарушил звонкую тишину Любиной песни, уже не было. Дорога была пуста и тиха, как деревенский проулок, только возле магазинчика на другой стороне безмятежной зеленой улицы цыганенок Вася весело хватал редких прохожих за рукава своей двупалой рукой с грязным ногтем. Прохожие шарахались, но потом, остановившись поодаль, копались в кошельках и карманах и брезгливо протягивали Васе монетки, стараясь рассмотреть поподробнее ужасную патологию.
— Рахмат! — неизменно отвечал Вася.
Он не знал, что это значит. Но слово казалось ему сладким, как чупа-чупс.
«Надо Васю в детский сад устроить, и в музыкальную школу», — сказала Люба коляске.
«Ты сама сперва в музыкальную школу попади. Там, небось, тоже доллары берут».
«Похоже на то, — сказала Люба. — А где их вообще достают?»
«На курсах получают».
«На каких курсах, финансово-отсталая ты моя?» — засмеялась Люба.
«По телевизору про курсы доллара рассказывали, про нефть и дефицит в бюджете».
«Не путай меня своей нефтью. Я знаю, богатые люди доллары покупают в банке, отдают за них рубли. Рубли у нас с тобой в рюкзаке. И наверняка поблизости есть место, где можно купить доллары?»
«Да уж в Москве твоей если за уборную деньги дерут, так представляю, сколько за доллар затребуют. На рынок надо идти. На рынке все дешевле», — заявила коляска.
«А кто их там продает?» — засомневалась Люба.
«Американцы, кто же еще, — авторитетно заявила коляска. — Доллары-то американские. Но я представляю, сколько американцы за доллар рубликов сдерут! Рублей-то у нас много, чай Россия, а долларов — мало. Откуда им быть? В дефиците, значит доллары. А когда в дефиците, по телевизору говорили… Ой, Любушка, их наверное только по знакомству можно достать. По талонам. Или вообще за взятку!»
«Ерунда, — поморщилась Люба. — Что ты мелешь?»
«А вот и не ерунда, — вскинулась коляска. — Ты уже забыла, а я-то помню, как мыло по талонам выдавали».
«При чем здесь мыло? Не путай меня! Давай возьмем деньги и поедем, поищем, на каком рынке можно купить доллары подешевле».
«Деньги у меня, — напомнила из пакета утка. — Только я с вами не пойду. Не мое это дело, грязные деньги».
«Хорошо», — согласилась Люба.
«Самые дешевые товары — китайские, хоть и подделка», — со знанием дела сообщила коляска.
Люба вытащила из рюкзачка вязаную крючком ажурную белую маечку, надела, а джинсовую курточку сложила на кровати.
— Вася, от дома никуда не убегай! — крикнула она, выехав на улицу. И окликнула первого же прохожего, выскочившего из машины к минимаркету. — Не подскажете, где здесь поблизости рынок?
— Какой рынок?
— Китайский. Где доллары у американцев можно купить подешевле, — небрежно сказала Люба.
Прохожий, мужчина в белой рубашке, жестком как багет галстуке, и узких очках, поводил глазами.
— Зелень что ли сбрасывают? Значит, все-таки евро. На китайском рынке, говорите? Юань. Значит, все-таки вторая резервная валюта? Вот тебе бабушка и биткойны.
— Что? — спросила Люба.
Но мужчина глядел в свои очки.
«РТС, инфляционные ожидания, Центробанк, сброс, — услышала Люба. — …избавляется, значит, действительно, евросы…»
— Действительно? — уточнила Люба.
— Ладно, надо в банк.
Мужчина выхватил мобильник и пошел назад, в машину, крикнув на ходу Любе:
— А доллары вы можете купить рядом, на проспекте Мира, там отделений с обменом валюты полно.
«Ты что-нибудь поняла? — спросила коляска. — Чумовой какой-то».
«Поняла, что нужно ехать на проспект Мира. А там искать отделение обмена. Их там можно не только купить, но и выменять», — неуверенно сказала Люба.
«Хрен редьки не слаще, — ворчливо посетовала коляска. — На что менять-то будем? Шило — на мыло?»
Проспект налетел внезапно и сразу сбил с ног, оглушил шумом, катившимся между высокими важными домами.
