Глаза видели траву, звезды, светлячков, но разум твердил, что все это неправда. Только свет был правильным. Неяркое мерцание окон дома напоминало пламя свечи.
— Он хотел, чтобы я протянула достаточно долго и смогла бы доставить его послание.
Луи Сезар произнес по-французски что-то в высшей степени неприличное. Я удивленно заморгала и не сразу поняла, что он говорил о Дракуле.
«Но как он узнал?..»
— Ты видел!
Он угрюмо кивнул. Я ощутила, как напряглись у меня под пальцами его мышцы, когда вампир сильнее вцепился мне в плечи.
— Как будто это были мои собственные воспоминания.
Я убрала со щеки мокрую травинку. Она была липкая, словно прикосновение рук Джека.
— Извини. — Слово явно неподходящее, однако ничего другого не пришло мне в голову.
Мне удалось сесть. Руки, державшие меня, упали, однако пальцы скользнули по моим плечам и оторвались от них почти неохотно. Движение было быстрое, длившееся какой-нибудь удар сердца, но из-за него что-то невесомое свернулось кольцом у меня в животе.
В поисках поддержки я привалилась к стенке фонтана, скользкой от воды, однако этого оказалось недостаточно. Окружающий пейзаж без всякого предупреждения вдруг приблизился, и я повалилась лицом в мокрую траву. Луи Сезар снова обнял меня. Я хотела запротестовать, но тепло его груди, прижавшейся к моей спине, было таким успокаивающим.
«Я сейчас встану и встречу лицом к лицу то, что случилось. Я соберусь с силами, каких пока не чувствую в себе. Еще минуту!..»
Мы так и сидели молча. Я была слишком смущена, чтобы говорить. Было больно, но не там, где должно. Мне хотелось зажать руками живот, хотя это была единственная часть тела, которая сегодня не пострадала. Только вот ощущение было совсем иное. Те стежки все еще горели на коже, как будто все это случилось на самом деле. Но еще я чувствовала, как сердце Луи Сезара билось у меня за спиной, ощущала реальное прикосновение его мускулистых ног. Вампир положил голову мне на плечо, и я слышала над ухом его дыхание, ровное и свежее.
— Ты тоже меня извини, — прошептал Луи Сезар, и я поняла, что совсем не в силах говорить.
Его большие пальцы принялись разминать мышцы у меня на плечах, завязанные узлами. Они умело прогоняли напряжение, прошлись от шеи до низа спины и вернулись обратно, снимая боль со всего тела. Я закрыла глаза. Мои мышцы расслаблялись одна за другой, голова упала на грудь. Я услышала собственное довольное бормотание, но оно прозвучало бесконечно отстраненно, затерявшись в гипнотических движениях рук Луи Сезара.
У него на указательном пальце была колючая мозоль. Вампир слегка вздрогнул, когда я протянула руку, схватила его ладонь, задержала ее и легонько погладила этот палец. Кожа была неровная, чуть шероховатая, плоть под ней — твердая. Луи Сезар смотрел, как я касалась его пальца. Я услышала, как вздох застрял у него в горле.
Не помню, чтобы я когда-нибудь проводила с кем-нибудь время вот так. Доброта после жестокости, теплота среди холода, нежность вместо подозрительности — всего этого я не ждала для себя, в особенности от вампира. Что-то неуверенно затрепетало в животе.
«Что я творю?»
Я выронила руку Луи Сезара и хотела отойти, отодвинуться, но меня остановил его голос.
— Почему Дракула мучил тебя? — спросил он тихо.
— Что сделал с тобой Джонатан? — ответила я вопросом, полагая, что на этом наш разговор и закончится.
Но Луи Сезар меня удивил:
— Нечто подобное. Одного важного для меня человека, ведьму, схватил Черный круг. Они собирались... ты же знаешь, что маги воруют силу, когда только выпадает такая возможность? — Я медленно кивнула, едва заметно шевельнув головой, но ничего не сказала, опасаясь спугнуть настроение.
«Вдруг он спрячется обратно в свою раковину и я так никогда не узнаю, что же случилось?»
— Но возможно, ты не знаешь, что жертва погибает, если отнять у нее слишком много силы.
Я это знала. Обычный человек — не просто существо, лишенное магии, а совершенно другая порода. Если обладатель необычных возможностей вдруг теряет их, то он не превращается от этого в обычного человека. Потеря магии убивает, потому что с ней теряется нечто, так же необходимое волшебникам для жизни, как нормальным людям — кровь.
— Что же случилось? — осторожно спросила я.
Луи Сезар пожал плечами, и я всей спиной ощутила его движение.
— Я предложил, чтобы вместо нее забрали меня.
— Что ты сделал? — Я была уверена, что ослышалась.
— Джонатан зависит от магии точно так же, как некоторые люди от наркотиков. Однако, в отличие от наркоманов, ему трудно найти постоянных поставщиков. Обладателей сильной магии — а только такие могут удовлетворить его аппетиты — трудно поймать. Даже если такое удастся, то жертва может дать только одну «дозу». После чего она умирает, и необходимо искать следующую.
— Не понимаю.
«Почему это меня вдруг пробрал озноб?»
— Мастер-вампир может залечить почти любую рану, даже смертельную потерю магии. Его можно высасывать каждую ночь, но назавтра он все равно будет жив, пока не затронуты голова или сердце. Это идеальная, нескончаемая жертва.
Целое мгновение я не могла вдохнуть. Озноб усилился и заморозил все вокруг, включая мой разум.
«Не хочу знать подробности!»
Я внезапно ощутила громадную благодарность к Луи Сезару за то, что раз уж нам пришлось делиться подобным, то хорошо, что это были мои, а не его воспоминания.
Я с трудом глотнула.
— Сколько?..
— Я был его пленником месяц. Мы договаривались на неделю, однако Джонатан отказался меня отпустить. Он сказал... он сказал, что мой вкус нравится ему больше всех, кого он пробовал.
Я развернулась в объятиях Луи Сезара, чтобы увидеть его лицо, бросила один взгляд в его глаза, и мне стало ясно, что это не шутка. В неярком свете они искрились словно хрусталь или сапфиры подо льдом, точно отражая любое чувство.
— Если бы Раду меня не нашел, то я до сих пор был бы там.
— Тебя спас Раду?
— Да. Только хозяин и мог проследить мой путь. Я находился в камере с каменными стенами, был слишком слаб, чтобы выбраться оттуда днем, а ночью превращался в предмет пристального внимания Джонатана. Я почти потерял надежду, но однажды днем услышал за окном голос, который приказывал мне отойти назад. Я не узнал его, потому что уже много лет не общался с Раду, но счел благоразумным послушаться. Как только я отошел, вся стена треснула и развалилась, а передо мной возник человек, покрытый пылью, который силился сдержать вставшую на дыбы лошадь, привязанную цепью к решетке окна.
— Совершенно в духе Раду.
— А потом обвалился потолок. — Это было сказано с таким невозмутимым видом, что я даже решила, будто меня снова разыгрывают.
