Он медленно встал, подошел к Джине и дал ей пощечину.
Она закрыла лицо руками, потом подняла голову и твердо сказала.
— Мы поженимся.
Прошло две недели или чуть больше, и вот однажды вечером, когда дон Камилло сидел в своем кресле и читал книжку, в дверь приходского дома несмело постучали. Открыв, дон Камилло увидел перед собой женщину в наброшенной на голову черной шали. В темной прихожей он ее не узнал, но в кабинете при свете лампы он с удивлением обнаружил, что это была Джина Филотти.
— Что тебе надо в такую поздноту? — спросил он ее.
— Венчаться, — ответила девушка.
В памяти дона Камилло всплыл эпизод из «Обрученных», о том как Лючия Монделла просила дона Аббондио обвенчать ее с Ренцо.
— И что же теперь предпримет дон Родриго[32]? — иронически воскликнул дон Камилло. — А главное, чтобы венчаться, нужно быть как минимум вдвоем.
— А я здесь, — послышался голос Мариолино, входящего в дом.
Дон Камилло сжал кулаки.
— А ты, агент Коминтерна, сатанинский приспешник, что ты забыл в доме служителя Божьего?
Мариолино схватил Джину за руку.
— Пойдем, — прошептал он, — говорил я тебе, что эти клерикалы — ядовитые змеи и думают только о политике.
На лоб юноше падали спутанные волосы, он машинально отбросил их назад, и дон Камилло увидел рваную рану у него на лбу.
— Что это с тобой? — спросил дон Камилло.
И тут, дрожа от гнева, за парня вступилсь Джина.
— Они на него набросились все сразу. Родственники называется. Били его по лицу кулаками, ломали стулья об его спину, и все потому, что какая-то малолетняя негодяйка выследила его, когда он через окно подавал мне знаки. Большевики проклятые, всех их давно пора от Церкви отлучить!
Мариолино схватил ее за руку и подтолкнул поближе к лампе.
— У нас-то, конечно, одни проклятые большевики в доме, а у них сплошные праведники, богобоязненные и святые, посмотрите только.
С головы Джины упала шаль и стало видно, что лицо ее все в синяках, а волосы растрепаны так, будто причесывал их не гребень, а бешеный кот.
— Они уже две недели держат ее взаперти, как в тюрьме, а когда узнали, что она махала мне рукой, поколотили ее так, что еле жива осталась. Вы, Филотти, вообще шайка ханжей и лицемеров!
— А вы, с Выжженной Земли, — уголовники безбожные, богохульники бессовестные! — не осталась в долгу девчонка.
— Вот Сталин придет, приведет вас в чувство! — пообещал Мариолино.
— Придет правосудие и отправит вас всех на каторгу, — ответила Джина. — Скорее бы уж выйти за тебя замуж, я тебе тогда все глаза выцарапаю!
— А я, как женюсь, таких пощечин тебе надаю! — не отставал юнец.
Дон Камилло встал.
— Если вы сейчас же не прекратите, я дам по пинку обоим, — сказал он решительно.
Джина в изнеможении упала на ближайший стул, спрятала лицо и заплакала.
— Конечно, домашние меня хотят побить, он меня хочет побить, священник меня хочет побить. Все хотят меня бить. И за что? Что я им сделала? За что они все на меня ополчились?
Юноша положил ей руку на плечо.
— Не надо так убиваться, — сказал он с нежностью. — Разве со мной не так же? А ведь и я никому ничего плохого не сделал!
— Ты — никому. Это все твои родственники, мерзавцы, — всхлипывала Джина.
— Стоп, — приказал дон Камилло, — хватит рассказывать сказку про белого бычка. Если вы пришли сюда ссориться, то выметайтесь вон.
— Мы венчаться пришли! — ответила девчонка.
— Да, венчаться, — поддержал ее мальчишка. — А что вы имеет против? Разве мы не христиане, как все остальные? Разве мы уже не совершеннолетние? Имеем мы право жениться когда и на ком хотим, или на это нужно разрешение от партии христиан-демократов?
Дон Камилло развел руками.
— Можешь так не распаляться. Разве я сказал, что отказываюсь? Я вас обвенчаю точно так же, как обвенчал всех остальных, у кого все было в порядке и кто хотел пожениться. Все должно быть по закону.
— Но мы очень спешим! — воскликнула Джина.
— Я к вашим услугам. Как только пройдет минимальное время объявления[33], так вы сразу и поженитесь.
Мальчишка нетерпеливо дернул плечом.
— Объявления! Да как только у нас дома узнают, что мы захотели обвенчаться, так тут-то нас и прикончат! Нет, отче, наш случай — это смертельная опасность, вы должны нас обвенчать немедленно.
— Дети мои, брак — дело серьезное. Заключить его можно за десять минут, но длится он потом всю жизнь. Это торжественная, важная церемония даже при самых скромных условиях. И потом, ведь есть правила, от которых нельзя отойти ни на шаг. Потерпите немного, брак — это вам не гоголь-моголь: взял два яйца, взбил и готово!
— А если человек при смерти и захотел жениться, — прервал его Мариолино, — то что, надо дать объявление и ждать, сколько положено? А жизнь ему на это ожидание из курии выдавать будут?
— Это особый случай.
— И тут, и там вопрос жизни и смерти. Вы это отлично знаете. И прекрасно можете нас обвенчать без проволочек, articolum mortorum[34], как если бы мы были на смертном одре.
Дон Камилло развел руками.
— Ага, на смертном одре, когда вам на двоих еле-еле сорок лет, а здоровья столько, что каждый по отдельности до ста пятидесяти дотянет. Не будем ускорять события. Дайте мне подумать, съездить к епископу, посоветоваться, как лучше оградить вас и защитить.
— Мы должны пожениться немедленно, — твердым голосом повторила Джина.
— Зачем? Что изменится, если мы отложим на несколько дней. Никто не помрет от этого.
— Это еще как посмотреть, — вздохнул Мариолино.
— Мы убежали из дома, — призналась девчонка. — И больше туда не вернемся. Но мы не можем уехать из городка, пока не поженимся.
— Пока не поженимся, это невозможно, — подтвердил жених.
У дона Камилло по спине пробежали мурашки. Они говорили просто и уверено, как будто утверждая очевидные вещи, например, что нельзя ходить по воде или смотреть ушами. От этого ясного и спокойного тона у него захватывало дух. Он посмотрел на молодых людей с восхищением.
