– У меня проблема, которую необходимо разрешить здесь и сейчас, – объявил Хьюго, погрузившись в кресло напротив управляющего.
– Разумеется, сэр Хьюго. Чем могу быть полезен?
– Но я же только на прошлой неделе отправил письмо с уведомлением, что миссис Клифтон отвергла ваше последнее предложение.
– Я все отлично помню. Я имел в виду – без ее участка?
– Предложение о трех с половиной тысячах в силе, но у меня есть основания верить, что, накинь вы еще немного, она уступит, и тридцать тысяч фунтов будут вашими.
– У меня не осталось времени, – сказал Хьюго, ничего не объясняя.
– Если дело в этом, то я наверняка сумею убедить моего клиента поднять сумму до четырех тысяч, и прибыль получится довольно высокой.
– Если я приму это предложение, мне понадобится ваша гарантия в одном. – (Мистер Прендергаст вопросительно поднял бровь.) – В том, что ваш клиент не имеет и никогда не имел никакой связи с миссис Клифтон.
– Я гарантирую, сэр Хьюго, что это так.
– Если ваш клиент заплатит четыре тысячи, сколько останется у меня на текущем счету?
Мистер Прендергаст проверил балансовый лист.
– Восемьсот двадцать два фунта и десять шиллингов, – сказал он.
Хьюго больше не отпускал шуток о десяти шиллингах.
– В таком случае мне нужны восемьсот фунтов наличными – срочно. А позже я проинструктирую вас, куда прислать выручку от продажи.
– Выручку от продажи? – переспросил Прендергаст.
– Да, – ответил Хьюго. – Я решил выставить на торги Баррингтон-холл.
36
Никто не видел, как он вышел из дома.
Он нес чемодан и был одет в теплый твидовый костюм, прочные ботинки, толстое пальто и коричневую фетровую шляпу. При беглом взгляде его легко было принять за коммивояжера.
До автобусной остановки было чуть больше мили пешком – в основном по его собственной земле. Через сорок минут он поднялся в зеленый одноэтажный автобус – таким видом транспорта ему еще не приходилось пользоваться. Он уселся на заднем сиденье, не выпуская из поля зрения свой чемодан. Женщине-кондуктору отдал десятишиллинговую банкноту, хотя просили только трехпенсовик; его первая ошибка, если он не хотел привлекать к своей персоне внимания.
Автобус продолжил путь в Бристоль – на своей «лагонде» Хьюго преодолевал этот отрезок минут за двадцать, но сегодня прошло больше часа, прежде чем они наконец прибыли на автобусный вокзал. Хьюго сошел не первым и не последним. Он проверил свои часы – два тридцать восемь пополудни. У него еще достаточно времени.
Хьюго поднялся по склону к вокзалу Темпл-Мидз – прежде он никогда не замечал этого склона, но никогда и не носил чемодан сам, – где встал в длинную очередь и приобрел билет в третий класс до Фишгарда. Он спросил, к какой платформе подадут поезд, нашел ее и встал в дальнем конце под незажженным газовым фонарем.
Когда состав подали, Хьюго поднялся в вагон и нашел себе среднее место в купе третьего класса, которое быстро заполнилось. Свой чемодан он положил на полку напротив и практически не сводил с него глаз. Дверь открылась, заглянувшая женщина увидела, что мест нет, но он не уступил ей своего.
Как только поезд отошел от перрона, Хьюго облегченно вздохнул и радостно проводил взглядом Бристоль. Он откинулся на спинку и задумался о принятом решении. Завтра к этому времени он уже будет в Корке. И не ощутит себя в безопасности, пока не ступит на ирландскую землю. Но нужно прибыть в Суонси точно по расписанию, если он хочет поспеть к поезду на Фишгард.
В Суонси у Хьюго осталось еще полчаса на чашку чая с челсийской булочкой в привокзальном буфете. Это был, конечно, не «Эрл Грей» и не «Карвардин», но ему было все равно – настолько он устал. Покончив с завтраком, он сменил буфет на очередной тускло освещенный перрон и стал дожидаться фишгардского поезда.
Тот опоздал, но Хьюго был уверен, что паром не покинет порта, пока не поднимутся на борт все пассажиры. Он переночует в Корке и возьмет билет на любой пароход в Америку. Там он начнет новую жизнь с деньгами, которые выручит от продажи Баррингтон-холла.
Пуская дом с молотка, он впервые вспомнил о матери. Где ей жить? Возможно, Элизабет приютит ее в Мэнор-Хаусе. В конце концов, места там более чем достаточно. Если нет, то можно и к Харви – у них три дома, не говоря о многочисленных загородных имениях.
Затем его мысли устремились к «Пароходству Баррингтонов» – компании, которую строили два поколения его семьи, а третье умудрилось поставить на колени быстрее, чем благословение епископа.
Всплыло воспоминание об Ольге Пиотровска – слава богу, он ее больше не увидит. Мелькнула и не задержалась мысль о Тоби Данстейбле, источнике его бед.
Встали в памяти Эмма и Грэйс, но тоже ненадолго: он никогда не видел смысла в дочерях. Следом пришла мысль о Джайлзе, который избегал его после побега из лагеря в Вайнсберге и возвращения в Бристоль. Люди постоянно спрашивали его о сыне-герое, и всякий раз Хьюго придумывал что-то на ходу. Скоро необходимость в этом отпадет: как только он очутится в Америке, пуповина будет перерезана, хотя со временем – а Хьюго продолжал считать, что время пройдет немалое, – Джайлз унаследует титул, пусть даже «все, что в нем» окажется не дороже листа бумаги, на котором начертаны эти слова.
Но больше всего он думал о себе, об отпущении грехов, и эти мысли пресеклись только с прибытием в Фишгард. Он подождал, пока сойдут первые пассажиры, подхватил чемодан и покинул вагон.
Хьюго пошел на объявления, которые выкрикивали в мегафон: «Автобусы в порт! Автобусы в порт!» Автобусов было четыре. Он выбрал третий. Поездка на сей раз оказалась недолгой, и причал искать не пришлось, несмотря на светомаскировку. Еще одна очередь за билетами в третий класс – теперь на паром в Корк.
Купив билет в один конец, Хьюго поднялся по трапу, ступил на палубу и нашел себе уголок, где не свернулась бы ни одна уважающая себя кошка. Он не чувствовал себя в безопасности до тех пор, пока не услышал два низких гудка и не ощутил толчок: судно отчаливало.
Когда паром вышел из гавани, Хьюго расслабился впервые за все путешествие. Он был настолько вымотан, что опустил голову на чемодан и забылся глубоким сном.
Он не знал, как долго проспал, когда почувствовал, что его хлопают по плечу. Он поднял глаза и увидел двух мужчин, нависших над ним.
– Сэр Хьюго Баррингтон? – спросил один.
Отпираться было бессмысленно. Хьюго рывком поставили на ноги и объявили, что он арестован, после чего зачитали длинный перечень обвинений.
– Но я плыву в Корк! – запротестовал он. – Мы же покинули двенадцатимильную зону?
– Нет, сэр, – сказал второй офицер, – вы плывете обратно в Фишгард.
