— Нет, мы должны дойти до дома. Тут недалеко.
— Отлично… Только вам, наверное, нелегко будет раздобыть здесь бензин.
Едва переступая, они, наконец, дошли до дома.
— Ложитесь в гамак.
— То же самое и Мессингер говорил. Он влюблен в Джона Бивера.
— Я для вас кое-что достану.
— Вы очень добры. Пожалуйста, мой обычный завтрак на подносе — кофе, тосты, фрукты. И утренние газеты. Если ее милость уже звонила, я буду завтракать в ее комнате…
Мистер Тодд прошел в дальнюю комнату и вытащил из-под груды шкур жестяную канистру. Она была доверху набита смесью сухих листьев и коры. Мистер Тодд отсыпал пригоршню и пошел к костру. Когда он возвратился, гость неестественно выпрямившись, сидел в гамаке верхом, и раздраженно говорил:
— …было бы гораздо вежливее и к тому же вы бы лучше меня слышали, если б стояли смирно, когда я к вам обращаюсь, а не ходили кругами. Я говорю для вашей же пользы… Я знаю, вы друзья моей жены и поэтому не желаете слушать меня. Но берегитесь. Она ничего плохого не скажет, не повысит голоса, не будет никаких сцен. Она надеется, что вы останетесь друзьями. Но она от вас уйдет. Она скроется потихоньку посреди ночи. Унесет гамак и свою долю фариньи… Слушайте меня. Знаю, я не так уж умен, но это еще не повод для того, чтоб начисто забыть о вежливости. Давайте будем убивать как можно деликатнее. Я вам расскажу, что я узнал в лесу, где время совсем другое. Никакого Града нет. Миссис Бивер обшила его хромированными панелями и перегородила на квартирки. Три гинеи в неделю за все с отдельной ванной. Очень подходяще для низкопробных романов. И Полли там будет. Она и миссис Бивер под обломками зубчатых стен…
Придерживая Тони за затылок, мистер Тодд поднес к его губам тыкву-горлянку с травяным отваром. Тони отхлебнул и отвернулся.
— Какая гадость, — сказал он и заплакал. Мистер Тодд стоял около него, держа тыкву наготове. Немного погодя Тони отпил еще несколько глотков, морщась и передергиваясь от горечи. Мистер Тодд не отходил от него, пока тот не допил снадобье: потом выплеснул осадок на земляной пол.
Тони лежал в гамаке и беззвучно рыдал. Вскоре он заснул глубоким сном.
Тони медленно шел на поправку. Сначала дни просветления чередовались с днями бреда; потом температура упала, и он не терял сознания, даже когда был совсем плох. Лихорадка трепала его все реже, под конец перейдя на обычный для тропиков цикл, при котором приступы перемежались долгими периодами относительного благополучия. Мистер Тодд постоянно пичкал его своими целебными настоями.
— Вкус у них гадкий, — говорил Тони, — но пользы от них много.
— В лесу есть всякие травы, — говорил мистер Тодд. — Одними можно вылечить, другими нагнать болезнь. Моя мать была индианка, она мне много трав показала. Остальные я постепенно узнал от своих жен. Всякие есть травы: и чтобы вылечить, и чтобы лихорадку наслать, и чтобы извести, и чтобы свести человека с ума, и чтобы змей отогнать, и чтобы рыбу усыпить, так что ее можно потом из реки голыми руками брать, все равно как плоды с деревьев. А есть такие травы, которых и я не знаю. Говорят, они даже воскрешают покойника, когда он уже начал смердеть, но мне этого не случалось видеть.
— А вы действительно англичанин?
— Мой отец был англичанин, по крайней мере барбадосец. Он прибыл в Гвиану как миссионер. Он был женат на белой, но бросил ее в Гвиане, а сам отправился искать золото. Тут он сошелся с моей матерью. Пай-вайские женщины уродливые, но очень преданные. У меня их много перебывало. Здесь, в саванне, почти все мужчины и женщины — мои дети. Поэтому они меня и слушаются, и еще потому, что у меня есть ружье. Мой отец дожил до преклонных лет. И двадцати лет не прошло, как он умер. Он был образованный человек. Вы умеете читать?
— Разумеется.
— Далеко не всем так повезло. Я вот не умею.
Тони виновато засмеялся.
— У вас, наверное, не было случая здесь научиться.
— О, конечно. У меня очень много книг. Я вам их покажу, когда вы поправитесь. Пять лет назад здесь жил один англичанин, правда, он был черный, но он получил хорошее образование в Джорджтауне. Он умер. Он мне каждый день читал, пока не умер. И вы будете читать, когда поправитесь.
— С превеликим удовольствием.
— Да, да, вы мне будете читать, — повторил мистер Тодд, склоняясь над тыквой.
В первые дни после того, как Тони пошел на поправку, он почти не разговаривал со своим хозяином, а лежал в гамаке, глядел на пальмовую кровлю и думал о Бренде. Дни — по двенадцать часов каждый — проходили неотличимые один от другого. На закате мистер Тодд шел спать, оставив маленький светильник — самодельный фитиль, вяло плавающий в плошке с говяжьим жиром чтобы отпугивать вампиров.
Когда Тони в первый раз смог выйти из дому, мистер Тодд повел его на ферму.
— Я покажу вам могилу негра, — сказал он, подводя Тони к холмику среди манговых деревьев. — Он был добрый человек. Он мне каждый день читал два часа подряд. Я хочу поставить на его могиле крест, в память о его смерти и вашем появлении. Правда, неплохая мысль? Вы верите в бога?
— Наверное. Я как-то не думал над этим.
— А я очень много думал и еще не решил… Диккенс верил.
— Наверное.
— Да, это чувствуется во всех его книгах. Вот увидите.
Днем мистер Тодд начал сооружать крест на могилу негра. Под его рубанком твердое дерево скрежетало и звенело, как металл.
Когда лихорадка отпустила Тони на шесть-семь ночей кряду, мистер Тодд сказал:
— Мне кажется, теперь вы поправились и можете посмотреть книги.
В одном конце хижины к свесу крыши было прибито подобие помоста, образовав нечто вроде чердака. Мистер Тодд вскарабкался наверх по приставной лестнице. Тони полез за ним, шатаясь после недавней болезни. Мистер Тодд сел на помост, а Тони остановился на последней ступеньке и заглянул внутрь. На чердаке валялась куча тюков, связанных тряпками, пальмовыми листьями и сыромятными веревками.
— Очень трудно оберегать их от червей и муравьев. Две связки практически погибли. Индейцы, правда, умеют делать какое-то масло, оно помогает.
Он развернул ближайшую пачку и передал Тони переплетенную в телячью кожу книгу.
Это было одно на первых американских изданий «Холодного дома».
— Неважно, с чего мы начнем.
— Вам нравится Диккенс?
— Ну что вы, нравится — это слишком слабо. Понимаете, ведь я никаких других книг не слышал. Сначала мой отец мне их читал, потом этот негр… теперь вы. Я их по нескольку раз слышал, но они мне никогда не надоедают, с каждым разом узнаешь и замечаешь что-то новое: так много людей, и все время разные события, и много разных слов… У меня есть все книги Диккенса, кроме тех, которые сожрали муравьи. На то, чтобы прочесть их, уходит больше двух лет.
