Он крепко, до боли сжимал в руке пульт, но все еще не могнажать клавишу смерти.
Послание для капитана Зая, — мелькнула вдруг строчка в полевторичного зрения.
Зай открыл глаза и недоуменно покачал головой.
— Хоббс… — вздохнул он. А ведь он специальнораспорядился. Неужели эта женщина не даст ему умереть?
Но старший помощник не отвечала. Зай пригляделся к парившейу него перед глазами строчке и сглотнул подступивший к горлу ком. Посланиепредназначалось только для личного прочтения, его вскрытие посторонним лицомкаралось смертью. Оно миновало командный отсек, оно искало его и только его —это послание, снабженное сенаторской печатью.
Сенаторской.
Нара. Она все знала.
Положение дел на Легисе-XV относилось к категории наивысшейсекретности. Десантники блокировали планету в первые же часы кризиса изахватили полярный центр связи, с помощью которого осуществлялась сверхсветоваяпередача сообщений. Даже вездесущий риксский гигантский разум был отрезан отостальной Империи.
В Сенате только избранные могли знать о том, что Императрицамертва. Пропагандистская машина Политического Аппарата должна была оченьаккуратно подготовить широкую общественность к этому известию. Но по всейвероятности, Нара все знала. Похоже, сенатор Оксам за эти десять лет достиглавысокого положения в рядах своей партии.
А может быть, это послание — просто совпадение? Но нет, этобыло маловероятно. Нара не стала бы просто так отправлять ему послание,вскрытие которого было чревато смертью для посторонних. Значит, она знала о егоошибке.
Ему не хотелось вскрывать послание, не хотелось читать словаНары, порожденные его поражением, его исчезновением. Лаурент Зай обещалвернуться — и обманул ее. «Включай пульт, — мысленно говорил онсебе. — Избавь себя от этой боли».
Однако сенаторская печать несла в себе зачатки разума.Послание «понимало», что благополучно добралось до «Рыси» и что Зай еще жив. КНаре отправится сообщение о том, что он не стал читать ее послание. Печатьрасскажет ей о его последнем предательстве.
Он должен был прочесть. Все прочее было бы слишком жестоко.
Лаурент Зай вздохнул. Всю жизнь он служил традиции, но,похоже, ему не суждено было умереть просто и ясно.
Он расправил пальцы и протянул руку, словно ожидалподарка, — этому первому интерфейсному жесту учили маленьких детей.
Перед ним распростерлась сенаторская печать, обрамленнаяярко-алой полосой, знаком Вастхолда. Третичным зрением Зай едва рассмотрелофициальные титулы Нары Оксам.
— Капитан Лаурент Зай, — проговорил он, не спускаяглаз с печати.
Печать не вскрылась. Искусственный интеллект, ведавший еесистемой безопасности, не был удовлетворен этим ответом. Тонкие лучи лазеров«Рыси» омыли руки Зая, покрыли их блестящей красноватой патиной. Он повернулруки ладонями вверх, чтобы лазеры прочли рисунок линий на его ладонях иподушечках пальцев. Лучи поползли выше, коснулись его глаз.
Печать по-прежнему не вскрывалась.
— Проклятье! — выругался Зай. Сенаторскаябезопасность работала круче военной.
Он прижал запястье правой руки к нашивке на левом плече.Металл нашивки слегка задрожал, тестируя его кожу и пот. Еще пара мгновенийушла на анализ ДНК, феромонов и крови.
Наконец печать вскрылась.
Послание появилось перед глазами Зая — белые сенаторскиезначки на черном фоне космоса. Они повисли в пустоте, неподвижные и безмолвные— ясные, как нечто весомое и прочное. Одно-единственное слово.
Послание гласило:
Нет.
Зай моргнул и покачал головой.
Он так и думал, что легко не получится. Что теперь уженикогда и ничто не получится легко.
Старший помощник
В командирском кресле Кэтри Хоббс казалась себе совсеммаленькой.
Она созвала офицеров на мостик, чтобы командный состав былна своих местах, когда прозвучит сигнал боевой тревоги. Никто и не подумалвозражать. Когда все пришли, то, конечно, заметили, что Кэтри заняла местокапитана. Реакция была безмолвной: офицеры на миг встречались взглядом с Кэтрии рассаживались по своим местам.
Хоббс гадала, все ли офицеры согласятся с тем, что обязанностикапитана будет исполнять она. Она никогда не чувствовала себя своей на борту«Рыси». Утопианское воспитание нет-нет да и выдавало себя, да и из-запластических операций, которые у нее на родине были в порядке вещей, здесь, на«серой» «Рыси», ее красота слишком сильно бросалась в глаза.
Как бы то ни было, вид у офицеров был подобающе серьезным.Хоббс установила на мостике температуру в десять градусов по стоградусной шкале— это был знак, хорошо знакомый каждому члену экипажа. Еле-еле виднелисьподсвеченные красными аварийными огоньками клубы пара около губ. Хоббс знала,что никаких промахов во время тревоги не будет, а извлечение тела из космосапройдет гладко. Как бы аппаратчики ни обставили спасательную операцию, членыкоманды знали, что хотя бы в одном они подвели своего капитана. И все решили,что больше не подведут, — в этом Хоббс не сомневалась.
И все равно, капитанское кресло казалось ей гигантским.Воздушных экранов вокруг нее здесь было меньше, чем на посту старшегопомощника, но они были сложнее и буквально испещрены значками системблокирования, шунтов обратной связи и «иконками» команд. Воздушные экраны напрежнем боевом посту Хоббс предназначались только для мониторинга, а у этихбыла власть. Сидя в этом кресле, Хоббс могла управлять каждым квадратнымсантиметром «Рыси».
Такой потенциал власти пугал ее. Ощущение напоминало то, чтоиспытываешь, когда стоишь на скале над краем пропасти или наводишь ракету стактической ядерной боеголовкой на большой город. Одно прикосновение к пультууправления, одно резкое движение — и слишком многое могло случиться. Необратимои непоправимо.
Кресло стояло выше остальных, и Хоббс был виден главныйвоздушный экран целиком. На нем виднелась «Рысь» в малом масштабе, которыйдолжен был увеличиться сразу же после того, как капитан Зай пустит в ход свой«клинок ошибки». Один лишь рост потребления энергии увеличил бы размерыизображения на порядок. «Рысь» должна была вздрогнуть, как какое-то испуганноежесткокожее существо, когда энергия из ее главного генератора хлынет к орудиями генераторам защитных полей, когда будут готовы выплеснуться гейзеры плазмы,когда приготовятся к запуску шеренги дронов. Но один мягкий орган этогосмертельно опасного организма не будет участвовать в общей перестройке — так,словно о нем забудут. При отключенном поле интегральности обсервационныйблистер лопнет, как детский воздушный шарик.
Ее капитан окажется в открытом космосе и умрет.
Хоббс мысленно перебрала шаги, которые предприняла дляспасения капитана. Она зажмурилась — и снова увидела все кадры короткойперестрелки. Вместе с офицерами-тактиками Хоббс участвовала в построениифизической модели дворца. Они скрупулезно проследили за передвижениями всехбоевиков и десантников во время операции. Хоббс точно знала: должно былосуществовать что-то такое, что могло оправдать Зая, снять с негоответственность за происшедшее. Она верила, что непременно разыскала бы этузацепку, если бы искала дольше и старательнее, если бы было время построить ещенесколько моделей и имитаций случившегося. Ей и мысли не приходило, что онаникакой зацепки не обнаружит.
