и выше, железная спираль лестницы все не кончалась, и на очередном витке Алена снова увидела на белом фоне стены очередной красный кирпич.
На этот раз она уже знала, что искать.
В центре этого кирпича был такой же, как до того, оттиск старинной монеты: подсвечник на шесть свечей и вокруг него — угловатые буквы древнего, давно умершего языка.
Алена сфотографировала и этот оттиск, хотя, на первый взгляд, он ничем не отличался от первого, и двинулась дальше.
Идти было с каждым шагом все тяжелее и тяжелее, ноги устали от долгого подъема и болели. Кроме того, в зиккурате было очень жарко, и капли пота заливали ей глаза. Аля больше не торопила ее, она сама еле ползла следом, и неутомимый Андрей подбадривал ее.
В какой-то момент Алена посмотрела вниз, и у нее закружилась голова — такая глубокая пропасть зияла под ногами. Но она продолжала карабкаться вверх, все выше и выше, и неутомимо вглядывалась в белую кирпичную стену, к которой лепилась лестница. Ведь в записке было сказано о трех отметках, а она пока видела только две…
От заливающего глаза пота Алена стала плохо видеть, и едва не пропустила очередной красный кирпич. Все же она заметила красное пятно на белом фоне, протерла глаза и пригляделась.
Как и перед тем, в центре кирпича был круглый оттиск, похожий на старинную монету, только на этот раз изображение на монете было другое — не шестисвечник с пылающими свечами, а ступенчатая пирамида. Зиккурат. И буквы вокруг тоже были другие — такие же угловатые, рубленые, похожие на клинопись, но другие, складывающиеся в другое слово.
Алена сфотографировала этот оттиск и снова двинулась вверх…
Еще один виток… еще один…
Ей казалось, что этот подъем никогда не кончится, что она обречена вечно карабкаться по этой винтовой лестнице, оставляя за собой все более глубокую пропасть…
И вдруг лестница закончилась.
Сделав очередной виток, Алена оказалась на круглой металлической площадке, с которой начинался последний, прямой отрезок лестницы, упирающийся в круглый железный люк.
Алена остановилась, поджидая своих спутников.
Аля вслед за ней вскарабкалась на площадку, последним поднялся Андрей.
Он с одного взгляда оценил обстановку, поднялся к люку и осмотрел его. Это был круглый металлический люк вроде тех, которые разделяют отсеки подводной лодки. Только на нем не было штурвала, который нужно провернуть, чтобы открыть люк. Вместо этого в центре находился пульт наподобие домофона. Правда, кнопок на нем было больше, и на этих кнопках — не цифры, а буквы. Не древняя клинопись и не латиница, а самые обычные буквы русского алфавита.
Алена поднялась по лесенке и встала рядом с Андреем.
Он наморщил лоб, повернулся к ней:
— Как думаешь, какой здесь может быть код? У меня нет никаких соображений…
— Попробуй «зиккурат»! — предложила Алена.
Андрей кивнул, набрал на клавиатуре восемь букв — но ничего не изменилось.
— Глухой номер… — протянул он разочарованно.
— Ребята, придумайте же что-нибудь! — подала снизу голос Аля.
Алена посмотрела на нее — усталую, измученную. И тут вспомнила свой сон.
Сон, в котором они с Алей шли рядом, окруженные храмовыми служителями. Шли к зиккурату, чтобы быть принесенными в жертву Великой Богине, матери Иштар…
— Попробуй набрать «Иштар», — предложила она Андрею.
— Как? — переспросил тот.
— Иш-тар! — отчетливо повторила Алена.
— Ну, хуже в любом случае не будет…
Андрей набрал на клавиатуре имя — и Великая Богиня, как и положено богине, совершила чудо.
Раздался щелчок, металлический люк повернулся вокруг оси, а потом откинулся вверх.
Через него хлынул свежий прохладный воздух.
— Ура! — закричала Алена. — Свобода!
Она оттолкнула Андрея, вскарабкалась по лесенке и оказалась в бетонном боксе, установленном на самой вершине зиккурата. Там, откуда совсем недавно — или очень давно? — они соскользнули вниз, в глубину этой страшной башни, внутри которой им пришлось пережить столько опасных и трагических приключений.
Как и прежде, на столе посреди бокса горела керосиновая лампа. Как и прежде, ее резервуар был полон, словно кто-то только что залил в него керосин.
Андрей вышел из бокса на площадку, заглянул через край — и увидел там своих людей. Он вытащил мобильный. Здесь, на вершине башни, телефон снова заработал.
Андрей связался с командиром группы захвата, и скоро к вершине башни подлетел вертолет.
— Ну, где же Мансур? — Витаутас посмотрел на часы. — У нас в Литве не заставляют людей так долго ждать!
— Мы не в Литве… — начал Лис, но не успел закончить фразу. Дверь отворилась, и на пороге появился смуглый человек с лицом, словно отчеканенным на античной монете.
— Если человек того стоит, его можно и подождать! — проговорил он с широкой улыбкой. — Здравствуй, брат! Давно не видались!
— Здравствуй, — Витаутас пожал протянутую руку, — в интересное место привез нас твой товарищ!
— Это не просто интересное место, — ответил Мансур, — это самое лучшее место к западу от Бейрута! Самое безопасное место!
— Безопасное? — переспросил литовец. — Вокруг этой башни толпа спецназа, а ты говоришь — безопасное?
— Мой человек доставил тебя сюда — он вывезет тебя наружу с товаром, и никакой спецназ ему не помешает! Это действительно безопасное место! Его строили в советские времена, а тогда знали, что такое безопасность! За этим местом большое будущее, брат! Здесь мы с тобой сможем делать большой бизнес! В этом месте встречается Восток, где можно купить любой товар, и Запад, с его безграничным рынком! Ведь ваша Литва теперь стала Европой, значит, вы сможете без проблем возить мой товар в Амстердам и Мюнхен, в Лондон и Марсель…
— Почему твой товар, брат? — перебил его Витаутас. — Наш товар, наш!
— Хорошо, брат, ты прав — наш товар! Но так или иначе, мы с тобой завоюем весь мир, брат! — Мансур перевел дыхание и продолжил более сдержанным тоном. — Но это в будущем. А сейчас завершим пробную сделку. Вы привезли деньги?
— Само собой! — Витаутас кивнул своему напарнику, и тот принес из машины черный чемоданчик.
Мансур открыл его,
