увидел плотно уложенные ряды аккуратных банковских упаковок — купюры по пятьсот евро, в каждой пачке — пятьдесят тысяч.
— Здесь пять миллионов, как мы договорились, брат, — весомо проговорил Витаутас, — пересчитай!
— Зачем я буду считать? Я верю тебе, брат!
— Так не годится, — Витаутас нахмурился, — деньги нужно считать, чтобы между нами не было никаких непоняток!
— Хорошо, брат, я посчитаю, а ты пока прими товар!
Он кивнул Лису, и тот принес картонную коробку.
Витаутас вскрыл скотч, которым она была склеена. Внутри коробки были плотно уложены пластиковые пакеты, туго набитые белым порошком. Витаутас достал из кармана нож-раскладушку, выбросил узкое лезвие, пропорол угол крайнего пакета, зацепил ногтем щепотку порошка и положил на язык.
Лицо его расплылось от удовольствия, он поцокал языком и проговорил:
— Ты не обманул меня, брат! Товар — высший сорт! Европейцы будут плакать от удовольствия!
— Я же никогда не обманывал тебя, брат! Я говорил, что ты будешь доволен! Пойдем ко мне, обмоем удачную сделку — и продолжим наш бизнес… у меня есть очень хорошая финская водка…
— Хорошая водка — литовская водка! — строго поправил его Витаутас.
В этот момент раздался оглушительный скрежет, и стена склада медленно поползла в сторону, в просторное помещение хлынул яркий солнечный свет.
— Что за черт? — опешил Мансур.
В двадцати шагах от него стоял внедорожник, окруженный целой толпой вооруженных до зубов спецназовцев в защитной униформе.
Они, кажется, были удивлены не меньше Мансура.
— Лис, какого черта? Кто нажал красную кнопку?
Но Лис, оценив ситуацию, уже бросился наутек, к двери, ведущей в глубины зиккурата. Литовцы помчались за ним.
Спецназовцы, придя в себя, ворвались на склад и рассыпались во все стороны.
Через десять минут в том же складском помещении проходило оперативное совещание. Проводил его майор Коробицын, который быстро вошел в курс дела и взял командование в свои руки.
— Ну что, орлы, сегодня вы поработали на славу, — говорил Андрей, оглядывая своих бравых подчиненных. — Захвачена самая большая партия наркотиков за последние годы. Но это не все наши сегодняшние достижения. Нам… вам удалось задержать известного бандита и наркоторговца Лапина, по кличке Лис, и двух наркоторговцев из Литвы. Насчет этих двоих нужно будет связаться с Интерполом, они у них давно числятся в розыске. Но и это не все. Главное — нам удалось найти важный перевалочный пункт, через который наркотики, прибывающие из стран Ближнего Востока, поставлялись в Европу. Так называемый зиккурат. О нем многие слышали, но не все верили в его существование. И вот он в наших руках, а значит, серьезный канал наркотрафика перекрыт. Короче, орлы, — майор снова оглядел присутствующих, — не хочу загадывать, но думаю, что многим из нас придется провертеть новые дырочки на погонах!
Андрей говорил все это радостным голосом, хотя сам был не очень доволен. Самый главный организатор всего этого, Мансур, исчез. Как ни искали его с помощью мониторов, он пропал, как будто и не было. Видно, предусмотрен у него был еще один секретный ход. Или, скорее, выход из этого зиккурата.
Что ж, все же результаты операции были более чем впечатляющие.
Через неделю после приключений в зиккурате Алена договорилась о встрече с профессором Левантовичем. Профессор, как и первый раз, принял ее в своем кабинете.
Алена показала ему фотографии, которые сделала в башне, — трех старинных монет, оттиснутых в кирпичах.
— Интересно, очень интересно! — проговорил Левантович, внимательно изучив снимки. — Интересно и глубоко символично! Важно, что эти оттиски сделаны именно в кирпичах, то есть в обработанной глине. Это отсылает нас к глиняным табличкам, основному носителю информации в Ассирии и Вавилоне…
— А нельзя ли попроще? Это ведь оттиски монет, я правильно поняла?
— Совершенно правильно! На двух первых снимках — мина, основная серебряная монета, имевшая хождение в Вавилоне. На третьем снимке — текель, монета, номинал которой равен двум минам. От него получил свое название шекель, денежная единица современного Израиля.
— Интересно, но что это может значить? Для чего кто-то оттиснул эти старинные монеты в кирпичах? Что он хотел этим сказать?
— Не знаю, — профессор пожал плечами, — думаю, если это послание адресовано вам…
— Мне? — усмехнулась Алена. — Вы хотите сказать, что мне больше четырех тысяч лет?
— Нет конечно, — профессор смутился, — я хотел сказать… В общем, вы ведь не рассказали мне, в чем собственно дело. Я же вижу, что знаете гораздо больше, чем говорите. Не подумайте, что я навязываюсь…
— Простите, Сергей Степанович… — Алене стало стыдно, — получается, что это не моя тайна. И я сама еще многого не знаю. Обещаю только, что, когда выясню, обязательно вам расскажу!
«В конце концов, старик это заслужил!» — подумала она.
— Хорошо, — профессор слегка поклонился, — но все же я считаю, что вы сами должны понять значение этого послания… и вот еще что… вы дважды сфотографировали первый оттиск?
— Нет, это два разных оттиска.
— Вот оно что… — задумчиво проговорил Левантович. — Мина, еще одна мина, текель… — Вдруг его лицо озарилось догадкой: — Так вот в чем дело! Мина, мина, текель! Или, как это принято произносить, — мене, мене, текел! Это же те слова, которые невидимая рука написала на стене во время Валтасарова пира!
Алена смотрела на профессора с изумлением.
Он неверно оценил это удивление и заговорил лекторским тоном:
— В Библии написано, что Валтасар, царь Вавилона, пировал у себя во дворце, как вдруг невидимая рука написала на стене эти слова — мене, мене, текел… в других вариантах надпись длиннее — мене, мене текел фарес, или мене мене текел упарсин. Но первые слова всегда одинаковые. Никто из приближенных Валтасара не смог прочесть эту надпись, не смог и ни один из вавилонских мудрецов. И только еврейский пророк Даниил прочел и объяснил, что она значит: дни твоего царства сочтены, и конец его неизбежен…
— Спасибо! — перебила профессора Алена. — Я знаю, что такое пир Валтасара! И спасибо, вы мне очень помогли!
— Куда же вы, Алена? — вскричал профессор ей вслед. — Мы еще о многом должны поговорить!
— Потом, потом… — бормотала Алена, сбегая по лестнице и усаживаясь
