маленькой глупой девочкой, вызывая у мужчин желание защищать ее...
— Рекс! Ты спятил? — орет Рон.
Не удивительно. Я бормочу полную хрень под нос. Сам себе.
— Что с Ингой? — озадачивается он.
— Ее нет.
— В смысле?
— Демон... разорвал... ее душу... и вылечил Сару... или не вылечил...
Я хохочу в истерике.
Рон отскакивает от меня, как от ночного кошмара. И несется в темноту подвала, навстречу тому, что разобьет его давным-давно мертвое сердце.
Чудом я нахожу силы подняться и пойти за ним. За пять метров от двери слышу дикий рев — острый, разрывающий пространство звук отражается от стен и разбивается на миллионы кусков, проскальзывающих во все углы дома сорок семь. Рон стоит на коленях перед креслом, сжимает посеревшую маленькую ладонь Инги. Его мощная грудь вздымается и содрогается.
Я чувствую мимолетную тягу к этому человеку, которого столько времени ненавидел, словно общее горе сплело нас в единый организм, и каждый взрыд Рона призывает меня его подхватить, превратить в тоскливую песнь стаи волков.
Мы с демоном, щетинясь, смотрим друг на друга. И вмиг Рон лягает шкаф со склянками. Кричит:
— Ублюдок! Тварь! Исчадие бездны!
А потом, хватая нож, упавший с полки, бросается на Волаглиона. Молниеносно! Он умудряется вогнать острие по самую рукоятку в бедро демона, когда тот отбивает удар, намеченный в шею.
Тьма оживает, тянется с углов и придавливает Рона к полу, обвивает его конечности, будто кнутами и сдавливает.
Самое ужасное в этой минутной картине было не само зрелище, а то, что я молча стоял и смотрел, не пытаясь помочь. Жалкий трус. Посмешище...
— Двадцать лет ты жил в доме, — властно говорит демон. Щупальца тьмы продолжают сжимать ноги, руки, шею Рона. — А так и не осознал, кем являешься: рабом, исполняющим то, что тебе прикажут, ты плохо усвоил этот факт, да? Что ж... Видимо, пришло время наглядно объяснить.
Волаглион щелкает пальцами, и тьма разрывается на куски — вместе с частями Рона. Демон поднимает каштановолосую голову за гриву. Без тела. Поворачивается и усмехается, вытягивая голову в мою сторону.
То, что осталось от Рона, орет от нереальной боли.
ГЛАВА 21. Вечный пленник
Скоро всё закончится.
Теперь эта фраза выедает мозги ежечасно. Каждая секунда (тик-так, тик-так поют часы) приближает мою смерть — вечную тьму, где нет ни воспоминаний, ни мыслей, ни света. Это даже не смерть. Это хуже, чем смерть. Меня сотрут из реальности, как лишний карандашный штрих, словно никогда и не существовал.
Подхожу к мини-бару и небрежно плескаю виски в стакан. Глотаю. Легче? Нет. Ни капли. Желудок ползет вверх.
В любом случае трезвым я в подвал не спущусь. Осушаю рюмку двумя глотками.
Визг вампира — и я давлюсь остатками жидкости.
Кашляю.
Тороплюсь наведаться к источнику шума: как и ожидалось, Волаглион здесь, у своего нового развлечения.
Виссарий прибит гвоздями к стене. Демон не только одел на него кандалы и повесил в подвале, но и забил гвозди в его ладони и голени. Одел на него ошейник, блокирующий магическую энергию. А чтобы он страдал наверняка — если вдруг Висе и этого мало — ежедневно отрезает от него полоски мяса. Кормит им пираний в своем кабинете. Оказывается, там есть аквариум. Твою мать, и вообще, оказывается, у демона есть кабинет.
Виса — вампир, его увечья быстро заживают; демон не дает ему помереть, этакая ювелирная пытка, которая будет продолжаться, пока не надоест.
А потом — смерть.
И за дверь в подвале.
Рон тоже здесь. В одном углу — его голова на железной полке, в другом — мешок с кровавым конструктором (игра — собери Рона). Демон расчленил беднягу, но увечья призраков, оставленные Волаглионом, не исчезают без его желания, так что Рон остается живым. Не перерождается. Опять же — пока демон не решит, что наказание закончено (а он решит?).
— Я уничтожу тебя, слышишь? — визжит Виса, пока демон с ухмылкой отрывает от него кусок. — Гондон! Мразь!
— Знаешь, язык тебе тоже не к месту, надо бы... — Демон надавливает когтями на щеки вампира, — отрезать. М-м-м... или нет. Нет. Тогда ты не сможешь так забавно по-девичьи пищать. Не стану лишить себя удовольствия.
Илария подает Волаглиону поднос. Кровавый лоскут шлепается на железо. Подмигнув мне, демон уходит вместе с Иларией, которая лишь молчит и беспрекословно исполняет капризы господина. Мне кажется, что демон заставил ее принять женское обличие не просто так... Ох, я не уверен, конечно, но похоже, потому что вчера Илария плакала в своей комнате (голая, обнимающаяся с одеялом), а на ее шее были алые недвусмысленные следы.
Я спросил, что он с ней сделал. В ответ — страх в изумрудных глазах. Она не отвела. Я обнял и постарался ее успокоить, почувствовал на ее коже запах серы и древесных духов — следы демона.
Ладно, без сомнений. Волаглион развлекается от души.
Я очередной раз оглядел молчаливо моргающую голову Рона, обглоданного вампира и, увы, удержать в себе выпивку не удалось — выскочил в коридор и заблевал весь пол. Устало вытер рот рукавом. Пока демон не расчленил и меня, надо состряпать заживляющую мазь для Сары. Не поверите, он научил меня ее делать, чтобы о ней заботиться.
Лишь поэтому я до сих пор здесь.
***
Синие радужки затянуты белой пленкой. Я вожу ладонью перед лицом ведьмы, надеясь, что она что-нибудь увидит...
Бесполезно.
Слепа.
Демон говорит, что мазь поможет, нужно ждать. Третий день прихожу в ее спальню, елея надежды.
— Гнев... он отдает, — бредит Сара, мотая головой.
Мало того что ослепла, так еще и спятила. Иногда понимает, что я с ней говорю, иногда нет, временами отвечает осмысленными фразами, временами несет полную чушь. Как сейчас.
— Это я, — шепчу, приглаживая такие родные рыжие локоны. — Я с тобой.
Она тянется навстречу. На голос. Я заключаю ее ладони в свои.
— Виновата, я... прости... виновата...
— Тише, — шепчу склоняясь. — Всё хорошо.
— Нет! — всхлипывает. — Это всё он. Должна была найти способ... я... переместить магическую энергию в тело... твою... чтобы усилить демона.
Просвет. Так-так. Соображает. Чуть пришла в себя.
— Поспи, — ласково прошу. — Ради меня. Ты слишком слаба.
— Я издевалась... я специально... не хотела, а должна была. Твоя энергия. Она сопротивлялась. Я обязана... забрать ее в тело для демона. Так
