под № 1:
Письмо на четверти листа. Сначала написано тако [407]:
Писано июня 21 числа 1735 году[408].
Милостивая государыня царевна Анна Ивановна, снимаю с тебя, государыня, ради Бога и тебя, государыня, старание о моем жалованье, вывод мой из Посольского приказу, приём мой в твою, государыня, службу, а прошу тебя, государыня, только о твоей милостивой протекции против прежняго.
Последний раб твой, государыня Б. Волков.
На обороте того письма написано:
Между 1729‑м и сим 1735‑м писал я нечто о Архангельском городе и, ежели по сие время Великая Британия обретается с нами в согласии, то прошу у нее покорно отпустить мне мое предвестие.
Еще ж писал я нечто о наследственном принце Гессен-Гомбургском L. I. B. И понеже то вельми его милости досадительно, но теперь остерегательно, того ради прошу у его милости прощения.
Назади того листа особо на небольшом лоскутке написано тако:
Сему было письму быть послану, но понеже в том месте, где подчерчено показалось Ю, а не Я, того ради приправлено, но напрасно, ибо была буква Я, а не Ю, и для того послано иное, в котором розставлены статьи по цифири 1, 2, 3 и от того отрезано.
Мы никогда не узнаем, что Волков писал об Архангельске и за что на него могли обидеться англичане, как не узнаем и того, что он думал о принце Людвиге Иоганне Вильгельме Гессен-Гомбургском (его инициалы, неточно, он обозначил латинскими буквами), ставшем в 1735 году российским генерал-фельдцейхмейстером.
Документ № 2 гораздо пространнее первого:
Письмо на дву<х> листах. Сначала сверху написано по-немецки полторы строки, а что, неведомо. Потом написано:
Писано 1740 году[409].
Ежели ваш резидент господин Сваерт доносил вашим высокомочиям о грамотках моих от 5 апреля прошлого 1739 году и оставлено порозжее место того ж году, а отнес я сию вторую сам на почту в мои имянины, то есть 24 июля, то вам уже известно о моем требовании, а ежели не доносил, то извольте ваши высокие державы того повелеть спрашивать здесь в Немецкой слободе на почтовом дворе. Со оной второй моей грамотки послал я и дупликат. В грамотке моей к нескольким иностранным министрам, а имянно к папежскому, к аглинскому, к венецыскому и к гесен-гомбурскому, а францускому и вашему не велел сказывать, что к ним писал только, чтоб вычетчи пожаловали, отослали к его милости в белой бумаге, сиречь оной один дупликат. В их же письме кланялся я и польскому, и саксонскому, а на пакете подписал тако: вручить господам иностранным министрам, кто из их милостей ближе почты — папежскому, аглинскому, венецыскому, гессен-гомбурскому, польскому или саксонскому в Санкт-Петербурхе, франко. А отдал этот пакет почтовому писарю Карлу, а денег не заплатил для того, что 1‑е нет, а должны нам с 30 тысяч рублев. 2. Спросил я его о слове «франко», как с ним быть. И он сказал: найдется. А я ему рекомендовал и принес было с собою заложить кое-што этакие та, как я, да маленькие есть в гаутариусе шутене, а я Божиею милостию сам царевич, сын великой государыни благоверной царевны и великой княжны Софьи Алексеевны тако великого государства самодержицы с братьями, и титло их величество. Батюшка ее милости царь Алексей Михайлович, сын царя Михаила Федоровича, а матушка ее милости царица Марья Ильинишна, дщерь Ильи Даниловича Милославского. Милославские из Литвы, и мы из Литвы, но я родился здесь в 7196 году от сотворения мира, 17 июля.
Мне желалось так повесть и зделать, чтоб сперва ваши высокие державы пожаловали меня в свои голандские графы, а потом хотел я вашим высоким державам представить, чтоб мне к вам перенесть мой княжеской чин Святаго Духа с таким основанием, чтоб вы до моей переноски изволили признать мое откровение с согласия со всеми европскими дворами, у которых вы судьями. А после всего сего, признав мое откровение и по нем зделав меня у себя князем Святаго Духа, изволили б вы принять меня в свои шефы генерально и в гражданстве, и в армее на сухом пути, и во флоте на море, во всем пространстве вашего повеления, но прощать хулы на Святаго Духа у вас не хочю.
Вы изволите принимать и решить премного мемориалов от иностранных министров и извольте и сие мое нижайшее писание решить, но милостиво, з защитою, обороною и с индульгенциею здесь. В уплату моих дел писал я, что платится российским престолом, паки вы судите все европские дворы. И тако сие мое дело будет вашим высоким державам в вящее просвещение, понеже весьма ново есть. Дай, Боже, упование мое в мемориале Федора Павловича Веселовского в натуральном праве и в неизреченном всемогуществе, где пишет о аглинском претенденте и о российской короне, чтобы вы изволили все положить на милость. После сего и от сей речи 10 строк написано по-немецки, а что, неведомо.
На оном письме на последней порозжей странице написано подпись по-немецки ж 4 строки, а потом написано тако: С сею та грамматою ходил я на почту сего 1740 году февраля 11, да нечем было заплатить; за порт залог 75 копеек, и для того я ее принес назад и роспечатал, и потом нечто и приправил, и нечто и вычернил, а теперь оставляю ее у себя для будущих времен. И сие на сей грамоте писал я 4 июля 1740 году.
Этот текст требует комментария. Упоминаемый в самом его начале Сваерт — это голландский резидент в России Марцелл де Шварт (Marcellus de Swart), и, видимо, не случайно еще подростком побывавший в Голландии Волков обращался именно к властям Голландии и желал получить именно голландский титул. Употребленное им слово «франко» отсылает к франкированию как форме предварительной оплаты почтовых отправлений[410]. Федор Павлович Веселовский — русский дипломат, прибывший в Лондон в том же 1716 году (и остававшийся там до начала 1740‑х годов), когда Джеймс Фрэнсис Стюарт (он же «старый претендент») предпринял очередную неудачную попытку вернуть себе английский престол. В 1717 году Веселовский был назначен русским резидентом в Лондоне, где вскоре был арестован шведский посол граф Гилленборг. Из изъятых у него и опубликованных документов стало известно о переговорах по посылке шведских войск на помощь претенденту, а также о надеждах якобитов
