всем удовольствием, мальчики, за километр буду вашу шарашку обходить…
Сашка на морозе слегка приходит в себя и даже придерживает взобравшегося ему на плечи дракона. Я подхватываю его под руку и тащу к машине, с ужасом понимая, что сама водить не умею, а его за руль пускать нельзя ни в коем случае. Так, девочка, сосредоточься, главное – найти ключи и запихнуть его внутрь, а потом…
– Чем-то помочь, деточка? – окликают из-за спины.
Я прислоняю Сашку к машине и оглядываюсь. На тротуаре стоит тётенька за пятьдесят, в розовой спортивной куртке, полосатой шапке с помпоном и с палками для скандинавской ходьбы.
– Спасибо, не надо, – отвечаю машинально, отворачиваясь к Сашке и охлопывая карманы его куртки. Он молча мотает головой, морщится, суёт руку в карман джинсов и протягивает мне ключи. Телефон выскальзывает из того же кармана и падает в снег, какое счастье, что он не остался в салоне…
– Ох, мужики, вечно как напьются, так и никакие, а нам потом разгребать, – сетует за моей спиной спортивная тётенька. Я кривлюсь, тычу в кнопку на брелоке, машина бодро пиликает в ответ, но стоит мне протянуть руку к двери, как на запястье ложится чья-то ладонь.
– На заднее сиденье, – едва слышно говорит тётенька изменившимся голосом и тут же снова начинает причитать про всяких пьяниц, с которыми приличные девушки связываются, а потом страдают. Я вздрагиваю, но переспрашивать и размышлять некогда, ящерка под рукавом нервничает и цепляется когтями. Открываю заднюю дверь и с помощью тётеньки утрамбовываю в салон Сашку. Тот пытается вяло возражать и даже сопротивляться, но тётенька, не прекращая своего монолога, залепляет ему очередную пощёчину, от которой он дёргается, затихает и послушно устраивается на сиденье вместе с Гошкой. Я с облегчённым вздохом закрываю дверь, выпрямляюсь, оборачиваюсь…
Передо мной стоит Маргарита.
– Садись, живо, – командует она, кивая на пассажирское сиденье, сама же уверенно распахивает водительскую дверь. – Ещё живее!
Я полминуты медлю – но, даже если эта ведьма привезёт нас к новым неприятностям, сами мы от старых не уедем. Забираюсь внутрь, едва успеваю захлопнуть дверь, как Маргарита жмёт на газ, и машина стремительно вылетает из парковочного кармана на оживлённую улицу. Я судорожно вцепляюсь в ремень безопасности, в любой миг ожидая удара, но мы умудряемся легко проскользнуть мимо несущихся автомобилей и вклиниться в поток.
– Не бойся, – хмыкает Маргарита, выкручивая руль. – Нам просто надо убраться как можно быстрее, пока не успели прицепить слежку. Магию-то я почую, а вот с людьми выходит не всегда… Сам смотри, куда прёшь, милок, бабушка водить начала, когда ещё твоя мамка не родилась!..
Я кошусь в её сторону и снова вижу другое лицо. Вроде бы почти не меняется – но узнать уже сложно…
– Я хотела спросить, – начинаю нерешительно, но она тут же перебивает:
– Потом спросишь, тут небезопасно. И телефон не трогай, Князь подождёт, он, зараза, терпеливый. Вот расскажу тебе кое-что, сама решишь, с кем делиться…
Гошка на заднем сиденье негромко рычит. Я оборачиваюсь, Сашка садится ровнее, прижимается лбом к стеклу, но тут же морщится, запрокидывает голову и принимается шарить по карманам. Из его носа стекает тонкая красная струйка. Это я ему так врезала или ведьма? А может, от благовоний Элис такая побочка?…
Маргарита косится на Сашку в зеркало заднего вида.
– Ничего, милок, потерпи, – хмыкает она, глядя, как он зажимает нос платком. – Будешь зато знать, как всякую дрянь нюхать.
– Я даже… чай… не пил… – гнусаво бубнит Сашка сквозь платок, и я тихо выдыхаю – похоже, очухался.
– А вот чаю мог бы и выпить, – усмехается ведьма. – Ладно, деточки, не отвлекайте водителя во время движения. Разбиться не разобьёмся, а вот нервы окружающим попортим…
Машина несётся по улицам, явно превышая скорость, Сашка сопит в платок, Гошка пристроился у него на плечах и то и дело облизывает то свой нос, то Сашкино ухо. Я нетерпеливо вздыхаю, прячу телефон в карман и щёлкаю креплением ремня.
Кто бы мои нервы поберёг, а?
Глава 20. О прошлых убийствах и нынешних драках
Маргарита снижает скорость только к концу поездки – дороги между типовыми пятиэтажками представляют собой глубокие колеи в слежавшемся снегу, и передвигаться тут лучше всего на тракторе, но он, похоже, в эти места не заезжал уже лет сто. Кривые, много раз обрезанные ясени шуршат высохшими гроздьями семян-«вертолётиков», в палисадниках растут сугробы почти с меня высотой, ели и рябины зябко жмутся к домам – не район, а филиал сказочного леса, разве что здешняя ведьма демократично выбрала вместо персональной избушки обычную хрущёвку.
Сашка выбирается из машины самостоятельно, кутается в куртку, поминутно шмыгает носом. Кровь вроде остановилась, но бурые разводы, несмотря на платок, остались и вызывают ассоциации с усами «а-ля Гитлер». Гошка сидит у него за пазухой, и оттуда время от времени доносится глухое рычание – похоже, реагирует на остатки магии. Я запрещаю себе скатываться в настроение «бедный мальчик, надо его пожалеть» и вместо этого злюсь: сам дурак, нечего было нарываться. Да и некогда сейчас сопли разводить…
– Вон туда. – Маргарита вытаскивает из машины палки для скандинавской ходьбы и тычет в сторону ближайшего подъезда, а потом захлопывает дверь с такой силой, что Сашка морщится.
Квадратик мокрого, слегка присыпанного песочком асфальта перед крыльцом демонстрирует, что снег тут всё-таки убирают – иногда и местами. Я топаю ногами, чтобы стряхнуть с сапог снежную кашу, во все стороны летят брызги, и Маргарита подталкивает меня в спину. Оглядываюсь, чтобы извиниться, но ведьма беспокоится не о заляпанных джинсах: стоит нам подняться на крыльцо, она разворачивается и очерчивает своей палкой полукруг. Голубые искры сыплются на землю, на миг мне чудится запах озона.
– Живее, живее, чего встали. – Она нетерпеливо машет свободной рукой, и мы с Сашкой ныряем в приоткрытую дверь подъезда.
Нас заводят в крошечную «однушку» на первом этаже. Ремонт тут как бы не мой ровесник: обои давно выцвели, на линолеуме пятна и царапины, а в единственной комнате целую стену занимает красно-коричневый ковёр в завитушках. Ох и моли под ним, наверное, не говоря о пыли…
Впрочем, запахов не чувствуется – ни пыли, ни вообще ничего. Маргарита усаживает нас на продавленный диван, явно не понаслышке знакомый с кошачьими когтями, и велит подождать, пока она заварит чай. Возразить я не успеваю, она стремительно исчезает в кухне, а спустя полминуты оттуда доносятся приторно-сладкие возгласы.
– А кто это у нас тут спит, а? Кто такой сонный и плюшевый, кто не выходит встречать
