мощью и лишившись оков, вновь клянчить золото, души и ценные реагенты у правителей, когда можно заставить вассалов достать все необходимое — а там и тайна бессмертия станет столь близка… Проблема, как всегда, только с конкурентами — но на них можно было натравить будущих подданных, пообещав тем уделы пожирнее да побогаче. От новой бойни отделяли если не месяцы, то какие-то недели.
Тогда-то архимаг и подкинул властолюбивым соратникам информацию о схроне спящего бога. Аккуратно, очень осторожно — после чего сам ринулся на поиски его имени.
Сделал в точности, как сейчас — обозначив приз и начав гонку. С холмом, конечно, повезло — но если бы бог не нашелся под ним, то Кеош разыскал бы спящего где-нибудь еще.
Этот щенок, родственник по ошибке, чуть не испортил все дело своим равнодушием, но и его зацепило страхом за собственное существование. Значит, в этой гонке будут три участника.
В гонке прошлого мира их было девять, могущественных и не доверяющих никому — и до последнего мига архимаг демонстративно был на полкорпуса впереди, сводя их с ума от ярости, заставляя вкладывать ресурсы, интриговать и всеми силами идти к цели. Впрочем, он тоже проявлял недюжинные усилия — чтобы остановиться в последний момент, и дать всем желающим себя обогнать.
Ибо знал то, о чем вряд ли догадывался кто-то иной — любое заигрывание с богом кончится плохо.
Поэтому, как бесславно распались прахом восемь самых могущественных существ прошлого мира, так сдохнут и эти двое — ослепленные легкостью слов и намерений, обманутые собственным самомнением и заведенные в подготовленную ловушку. Этому миру новые хозяева не нужны — не нужна тьма, не нужен и приход демонов.
Воистину, великая радость, что в этот раз достойный приз для висельников даже искать не пришлось…
— Ты всю мою воду потратил⁈ — с возмущением проголосила Аркадия, стоя над бочкой, уперев руки в бока.
Кеош недовольно открыл закрытые было в мечтательности глаза и уставился на растрепанную и явно не выспавшуюся девчонку.
— В огороде колодец, хоть утопись там, — проворчал он.
Но потом плюнул, осознав, что редкие минуты покоя прошли, и вылез из бочки.
Девчонка торопливо отвернулась.
— Если твоей бездарности не хватит, чтобы очистить воду… — бросил он, вдевая ноги в обувь и оттираясь грубым, но чистым полотном.
— А еще бочку испортил. — мрачным голосом проигнорировали его. — Нестабильными рунами. Рванет же, с моим фильтрующим заклятьем, — мягко укорили его, скрывая в тоне злость и угрозу.
— Как видишь, образование окупается, — равнодушно отреагировал архимаг, вышагивая к калитке.
Значит, умрет позже.
Пока же пришло время смотреть на тех, кто уже умер.
Кеош не стал дожидаться названых брата и сестру, зашагав по склону вверх, к храму и небольшому кладбищу рядом с ним. Остальные догонят — клятва и любопытство приведут их следом.
Так и получилось — на плоскую вершину холма, занимаемого поселением, они вошли втроем.
— А родители не хватятся? — слегка нервничала Аркадия.
— Дед им подмешал всякого, еще часа два спать будут, — меланхолично ответил Фил. — Как ты вообще выжила во дворце с такой близорукостью к пище?
— За меня пробуют, — с досадой отозвалась та.
— Часто травятся?
— Редко. Какой смысл травить слуг?
— Чтобы поставить своих, — сухо отреагировал Кеош, — которые покажут на тебя пальцем, когда я приду.
Аркадия вскинулась, но промолчала — нет смысла переживать о событиях прошлого мира.
Тем более события этого мира были столь же невеселы — небольшая группа людей возле двух свежих могил прощались с ушедшими. На расстоянии пары сотен шагов — ближе подходить было слишком заметно, да и незачем, процесс погребения выглядел довольно буднично — два открытых дощатых помоста сгрузили на ремнях вниз, да завалили землей под негромкий мелодичный речитатив главного храмовника.
— А когда уйдет душа? — заикнулась Аркадия, расположившись сидя на земле рядом с назваными братьями.
— Когда ее отпустят в воспоминаниях, — зевнул Филипп. — Пока только готовятся — вон, видишь, засевают землю цветами-однолетками. Это для того, чтобы душа стала цветком и побыстрее увяла. К концу зимы она может стать птицей. Затем кем-нибудь еще — смотря по прегрешениям. А там и снова человеком. Может, даже хорошим. Прихотливо.
— А как же загробный мир?
— Тоже есть, я уточнял, — охотно отвечал ей братец. — Для праведников. Только этим двоим туда нельзя — не пустят, вот и юлят через перерождения. Ерунда, конечно, но родичи отвалили храмовнику кучу денег.
— Когда уже эти души сожрет твой бог? — ворчливо отреагировал архимаг.
— И тут мне начала нравится версия с цветком, — вздохнула Аркадия, но тоже посмотрела на Фила вопросительно.
— Когда отвернутся и пойдут назад. Душа уходит именно тогда. Так что в чем-то местные правы, — почесал тот затылок и уселся поудобнее, отклонившись на локти. — До того даже труп может оживить гениальный целитель.
— Или некромант, — вставил слово Кеош.
— Или некромант, — покладисто согласились с ним. — Чаще всего именно некромант. Неупокоенная душа — она как раз оттого, что не попрощались и не отпели.
— После целителя тоже будет живой полутруп, — добавил архимаг.
— Ну а какая порой разница между целителем и некромантом? — задумчиво произнес Фил, глядя на процессию возле кладбища. — На войне — так никакой.
— Кажется, уходят, — ворохнулась Аркадия, глядя на разрумянившихся и даже слегка довольных родичей погибших.
И вряд ли одно вино, выпитое в немалых количествах, было тому причиной.
— Довольны, что откупили родича от бездны, — хмыкнул архимаг. — Напрасно. Бездна не забывает своих клиентов, а даже боги смертны.
— Ну хоть посмотрим, к кому они попадут, — покосилась Аркадия на Филиппа, отбросившего всякую расслабленность и напряженно вычерчивающего на земле неглубокие руны в вершинах пентаграммы.
Земля — явно очищенная заранее и утоптанная, словно наливалась чернотой вслед за каждым выверенным и четким движением ногтя на мизинце мальчишки, а мягкие переходы толщины линий в вершинах прихотливых геометрических фигур выдавали немалый опыт практики.
— Мог бы с ночи подготовить, — наблюдал за его действиями Кеош, стараясь не вчитываться в руны и не воспринимать их смысл.
Покосился на Аркадию — а та вообще отвернулась к поселку, глядя на дымящие над домами трубы и дружинников, зовущих работников на поле ударами обухами копья по воротам.
— Нельзя, — сухо ответил Фил на его
