Книга Осиновый кол прилагается - Елена Станис

Что-то мне это сильно напоминало. Наше сиятельство, блин.

— Не ходи, — оторвал меня от раздумий голос латника.

Я посмотрела на Эльгибора. В его глазах читалась мольба.

— Не ходи, — повторил он.

— Эльгибор, Алина не может ослушаться маркиза, мы живём на его земле, он наш господин, — вмешался Грэг Тилли.

Эльгибор не повернул головы к Тилли, а продолжал смотреть на меня.

— Она не вернётся, — сказал он.

— Конечно вернусь! — Запротестовала я, — маркиз он или герцог, принудить меня не сможет, не по закону это.

— Ты не вернёшься, — повторил латник.

— Эльгибор, между мной и… маркизом ничего больше быть не может. Я не хочу ехать, но и ослушаться не могу. А то, боюсь, у учителя будут из-за меня проблемы.

— Карету подадут завтра в полдень, — объявил Грэг Тилли.

Эльгибор ушёл утром. Я не собиралась за него замуж, но мне было так жаль его и неловко перед ним. Вот ведь, маркиз, прямо сейчас я вдруг ему занадобилась. Вернее, занадобился здравник. Но зачем? Что-то с Селестой? С Эгбертом? С самим Натаниэлем? Я начала нервничать. А может … Дракула вернулся? Нет-нет, только не это. По спине пробежал холодный пот. Ведь вурдалаку нужна я. Тем более, что Кориэллы не стало. Вспомнила как меня изменил всего лишь один глоток его поганой крови. Нет, только не это. Тогда с нами был Донсон Брауниг. Он знал, что делать. А теперь…

Я так погрузилась в свои мысли, что не услышала стука в дверь. Открыл учитель. На пороге стоял кучер. Знакомый дормез, запряжённый четвёркой отборных лошадей, ждал нас перед домом.

С собой прихватили только травы. Ехали быстро, но по дороге нас застал проливной дождь. Небо затянуло мрачными тучами будто дурное предзнаменование нависло при приближению к Синим скалам. На секунду мне захотелось оказаться во вчерашнем дне на танцполе, выбирающейся из-под упавшего на меня столба. Тогда несмотря ни на что всё ещё было под контролем… А теперь только Бог знает чем всё закончиться.

Не заметила как уснула под шум дождя и мерный цокот копыт, уткнувшись в плечо учителя.

— Алина, просыпайся, дочка, подъезжаем, — затормошил меня Грэг Тилли.

Нехотя открыла глаза. Осознание вернулось. Это не сон, я снова приближаюсь к замку Синих скал. К Натаниэлю Кристану, но теперь уже маркизу Натаниэлю Кристану. А вдруг он женился и встретит нас с новоиспечённой супругой? В груди больно кольнуло. Я должна не подавать вида. Во что бы то ни стало не подавать вида. Год назад он принял решение. И я его не осуждаю. Такова была воля его погибшего отца. Сколько здесь принято носить траур у знати? Год прошёл.

Дормез остановился. Дверь кареты открылась и мне подали руку, опёршись на которую спрыгнула на скользкую после дождя землю и чуть было не поскользнулась.

— Аккуратнее, милая Алина, приветствую в замке Синих скал, — проговорил знакомый голос. Эгберт.

Я не сразу его узнала. За год он немного посправнел, отпустил усики и бородку по здешней моде, отчего стал казаться на десяток лет старше. На молодом человеке был сине-оранжевый камзол. Значит траур закончился.

Я, как принято, поклонилась и учтиво ответила на приветствие. Потом Эгберт обменялся любезностями со здравником. Рядом с ним стоял его слуга, который был мне смутно знаком. Ах да, я видела его на рынке, когда Эгберт купил мои безделушки. Как же его звали…

— Карт, — обратился Эгберт к слуге, — помоги отнести багаж и разместить гостей.

Признаться, где-то в глубине души, мне хотелось, чтобы нас встретил Натаниэль. Но, видно, не гоже маркизам снисходить до приветствия челяди. Рукой прощупала лоб и, не обнаружив выпуклости, облегчённо вздохнула. Не хватало ещё предстать перед маркизом с шишаком, что б и он вдоволь насмеялся. К счастью мазь учителя оказалась действенной, припухлость быстро рассосалась.

Замок. Крепостные стены, сад, вымощенная камнем дорожка… всё тоже самое, как мне запомнилось, но чувствовалось некое запустение, которого не было раньше. Возникло такое ощущение, что садовник покинул замок со мной год назад и больше не возвращался.

— Аккуратнее, здесь много крапивы, — предупредил Эгберт, — Натаниэль запретил вырывать сорняки и теперь здесь растёт, всё что прорастает.

— Мечта каждого здравника, — улыбнулся Грэг Тилли, — кстати крапива — весьма полезна.

— Ага, мой батюшка, земля ему пухом, тоже усматривал особое благо в крапиве, только пользовал её исключительно на мне и исключительно в целях воспитательных.

Я улыбнулась. Интересно как у Эгберта с Селестой? Кольца на пальце не видно. Жаль, если они расстались.

Массивные двери в жилую часть замка отворились со скрипом. Их бы маслом смазать. Неужто с тех пор как маркиза не стало никто не следит за замком? А может дело в том, что не маркиза, а кастеляна не стало? Эх, И — игорь, повёлся, дурак, на «вечную жизнь».

Внутри замка было мрачно и холодно.

— Добро пожаловать, — поприветствовала нас Селеста.

Мы с учителем поклонились и ответили на приветствие. Эгберт встал рядом с ней и по взглядам молодых людей стало понятно, что всё у них по-прежнему. Я снова улыбнулась.

— Карт, отведи гостей в комнаты, — распорядилась Селеста, — мы расселили вас по разным покоям, если не возражаете.

Мы не возражали и уже было последовали за слугой, как услышали звук шагов двоих людей торопливо спускающихся к нам по лестнице. Руперт сопровождал Натаниэля Кристана. Я напряглась, по спине пробежал холодок, а время замедлилось и стало вязким как патока.

Натаниэля Кристана я узнала сразу несмотря на то, что внешне он сильно изменился. Его сиятельство выглядел совсем не так как я его помнила. Рубашка без вышивки с расстёгнутыми верхними пуговицами не заправлена должным образом. Светлые волосы всклокочены и доходили почти до плеч, а не были зачёсаны назад как раньше. На лице двухнедельная щетина.

Но хотя внешний облик графа, вернее уже маркиза, не был также безупречен как тот, к которому я привыкла, стоило мне увидеть его, как всё внутри всполохнуло. Сердце пропустило удар, а потом бешено заколотилось.

Наверно ко мне он испытал нечто подобное. Стоило ему спуститься и нашим глазам встретиться, как он в несколько шагов добежал до меня, обхватил и с силой прижал к себе. Вместо цитрусово-лавандового аромата с нотками ванили от него исходил устоявшийся запах вина. Щекой я касалась обнажённого участка груди под шеей. И мне стало так упоительно, будто мне вернули недостающий пазл себя самой, без которого рана постоянно кровоточила. А теперь я снова была целой. Рядом с ним. В его объятиях.

Но ведь это он оставил меня. И ни одного письма,