Книга Наглый роман - Ния Артурс

Я качаю головой. — Не обсуждается. Мой папа прямо здесь. — Я указываю подбородком на своего отца, который сидит рядом с Хадином.

— Хорошо. — Дон щелкает перепачканными маслом пальцами. — Это значит, что мы обсудим это позже. Когда твоего отца не будет.

— Я принесу шампанское, — обещает Кения.

— Безалкогольное. — Напоминает ей Дон.

— Правильно.

К нам подходит мама Мойра. — Дамы, не могли бы вы помочь мне вынести эти блюда на улицу?

Санни надувает губы. — Почему все мужчины снаружи, а дамы на кухне? Это так старомодно, ма.

— Прости? "Всех женщин" не было на кухне. Готовила только я. Вы все еще хотите поговорить о справедливости и равенстве? — Мама Мойра хлопает себя рукой по бедру.

— Нет, не хочу. — Санни целует мать в щеку.

Мама Мойра разражается громким смехом. Ее косички трясутся на маленьких плечах. — Идите подавайте еду.

Каждый из нас берет по тарелке и гуськом выходит во внутренний дворик.

В тот момент, когда они видят нас, мужчины вскакивают на ноги и помогают. И Хадин, и папа тянутся за моим картофельным салатом.

Хадин бьет отца кулаком. — Тебе не следует таскать ничего тяжелого, — ворчит он на меня.

Я смотрю в его серые глаза и снова вижу в них тяжесть. Это беспокоит меня так сильно, что мои пальцы скользят по стеклу. К счастью, Хадин уже хорошо владеет тарелкой и спасает блюдо.

От запаха жареной рыбы и тушеных бобов у меня текут слюнки. Я тянусь к тарелке, но Хадин забирает ее у меня и начинает сервировать.

У меня перехватывает дыхание. Он заботится обо мне, даже несмотря на то, что ему больно и…

Вот дерьмо.

О нет.

Это плохо. У меня возникает желание броситься на колени Хадину и засунуть язык так глубоко ему в глотку, что я чувствую вкус его копчика.

Это гормоны беременности? Почему у меня вдруг так потекли руки?

Кения обмахивается рукой. — Сегодня так жарко.

— Я принесу тебе выпить, детка. — Алистер выскальзывает из своего кресла.

— Я тоже. — Даррел поднимает руку.

— Бери себе выпивку, — ворчит Алистер, но когда возвращается к столу, у него в руках две бутылки. Он протягивает одну Даррелу, который поднимает ее в знак благодарности.

— Это восхитительно! — восклицает миссис Маллиз, обращаясь к столу и накладывая себе в тарелку еще фасоли.

— Спасибо. — Мама Мойра сияет.

— Мам, ты могла бы с таким же успехом переехать в город, потому что такими темпами мы всегда будем красть тебя у папы, — язвительно замечает Санни, поливая соусом тушеные бобы и рис своего мужа.

— Может быть, так и будет. — Мама Мойра пожимает плечами. — Я всегда хотела большую семью майя. — Она улыбается Даррелу. — И хотя Санни пошла и выбрала белого мужчину…

Санни стонет. — Мама!

— Расслабься. Я говорю, что у меня все еще есть эта мечта. Быть в окружении внуков, друзей и семьи. — Ее тон становится задумчивым. — Никогда по-настоящему не знаешь, как долго люди будут с тобой. С таким же успехом ты можешь лелеять их, пока они живы.

Хадин опускает подбородок.

Я чувствую, как от него исходит чувство вины.

Мое сердце выпрыгивает из груди, и я придвигаюсь к нему всем телом. Я не хочу быть настроенной на него так сильно, но я настроена. Почему я замечаю каждую перемену в выражении его лица? Почему каждый его вздох пронзает мою душу болью? Почему я не могу отключить это сверхосознание?

Я наклоняюсь и провожу рукой по бедру Хадина.

Он удивленно поднимает глаза.

Я быстро отстраняюсь, ошеломленная собственной импульсивностью. К моим щекам приливает жар, когда я понимаю, как, должно быть, выгляжу в его глазах. Этим утром мы переспали, и внезапно я не могу оторвать от него рук.

Подумает ли он, что я прилипчивая и надоедливая, как все девушки, на которых он жаловался в прошлом?

Я прикусываю нижнюю губу и заставляю себя держать руки на коленях.

— О, Хадин. — Дон наклоняет голову вперед, чтобы заглянуть за массивную грудь Макса. — Твоя гоночная машина починена.

— Гоночная машина? — Папа навостряет уши. — Ты все еще увлекаешься гонками, Хадин?

— Да, — тихо отвечает Хадин.

Папа посмеивается. — Я помню, как вы с Максом в свое время попадали во всевозможные неприятности. Ваня всегда доносила на тебя.

— Раньше они угрожали мне из-за этого, — говорю я сидящим за столом.

— Мы тебе не угрожали, — оправдывается Макс.

— Ты говорил мне, что стукачам накладывают швы.

— Но это так. — Он надменно поднимает голову. — Это факт.

— Дон, — фыркает Санни, — ты в курсе, что выходишь замуж за босса мафии?

Дон вскидывает руки вверх. — Я так и знала.

Макс закатывает глаза.

Папа смеется. — С каким двигателем ты работаешь?

— Я могу ответить на этот вопрос, — говорит Дон, ее глаза светятся от возбуждения. — Это Holly 365 с маленьким блочным двигателем.

Папа насвистывает себе под нос.

Мама Мойра переводит взгляд с Дон на моего папу. — Перевод для не-механиков?

— Это быстро, — объясняет Макс.

Хадин не участвует в разговоре, что настолько на него не похоже, что я начинаю немного паниковать.

Макс гоняет на машинах, чтобы убежать от реальности, но гоночные машины — это реальность Хадина. В любой другой день один маленький папин вопрос стал бы пороховой бочкой, которая положила бы начало возбужденному бормотанию о двухтурбинных зарядных устройствах и навороченных двигателях.

Я опускаю взгляд на тарелку Хадина и замечаю, что он не притронулся ни к одному зернышку риса. За традиционные блюда белизской кухни мамы Мойры можно умереть. Что-то не так.

Я бросаю салфетку на стол. — Я иду в ванную, — объявляю я.

— Ты знаешь, где она, — говорит Санни, отмахиваясь от меня.

Отодвигая стул, я ловлю взгляд Хадина и выпячиваю подбородок в сторону дома. Несколько секунд спустя он присоединяется ко мне в коридоре, ведущем в ванную комнату для гостей.

— Ты в порядке? — Он оглядывает меня, его голос приглушен. — Тебя тошнит?

— С тобой все в порядке?

Его брови морщатся.

Мои слова вырываются потоком. — Ты не ешь. Ты говоришь не о гоночных машинах. Ты не смеялся искренне с тех пор, как мы вышли из больницы, и да, ты улыбаешься, разговариваешь и делаешь все правильные движения, но я вижу это насквозь, и мне нужно знать прямо сейчас, что не так?

Взгляд Хадина останавливается на мне с твердостью, от которой мое дыхание возвращается в легкие.

Нервы скручиваются в клубок у меня в животе. Я поднимаю руку. — Если ты злишься на меня за то, что я предложила тебе поговорить с твоим отцом, просто скажи об этом, Хадин. Я выдержу.

Он прижимает палец к моим губам и наклоняется. — Прекрати. Разговаривать.

Мои брови вытягиваются в линию, пока я жду, но Хадин не спешит заполнять тишину. Из кухни