будто яеготолкнула и порезала битым стеклом. Почему, за что он так со мной?
— О чем вы говорили с Эллой?
— Я обязан отвечать?
— Нет, конечно. Я смотрю, очень быстро для тебя в монстра превратилась, поэтому ты мне вообще ничем не обязан. — Я почувствовала, как слезы подступили к глазам, и голос начал изменяться, но остановиться уже не могла: — Просто не ври хотя бы сам себе, ты влюблен конкретно в Эллу, а не в меня! Но ты считал, что у нее плохой характер, поэтому заставил себя переключиться на меня. Дескать, одно и то же, только лучше. А оказалось, что я даже ни фига не лучше, а то и хуже…
И я заплакала. Слезы меня победили. Элла меня тоже победила, хоть и раненой оказалась она, а не я. Но иногда побеждает не тот, кто пролил меньше своей крови. Побеждает тот, кто заставляет бурлитьчужуюкровь.
Бельский подбежал ко мне и обнял.
— Дурочка… Я не влюблен в нее ни разу и никогда не был. Все, что я говорил тебе, правда, я никогда не вру ни другим, ни самому себе. Такой уж я человек. Не гибкий, мягко скажем… А с Эллой мы просто выяснили отношения, закрыли гештальт, так скажем. Она извинилась, что вела себя как стерва, а я извинился, что использовал ее. Вот и все. Поэтому твой выпад… выглядел по меньшей мере странно и немного меня напугал. Тем более ты сама меня просила больше тебе не писать.
— Чего?! — удивилась я сквозь слезы.
— Ну как? Ты же мне написала, что не можешь встречаться со мной, потому что для тебя это все странно, ведь я спал с твоей сестрой, и тебе даже… как ты выразилась? Брезгливо, вот.
Видя, что я не понимаю, он показал мне переписку, которая меня попросту обескуражила. Очевидно, я спала в это время. Из моего телефона она, ясное дело, все это безобразие удалила.
— А я и думаю: почему ты мне не пишешь?
— Ну да, — пожал он плечами. — Решил дать тебе время разобраться в себе. М-да, очередной странный розыгрыш от Эллы, чего еще от нее ждать…
— Это не розыгрыш! Она специально это сделала, чтобы нас разлучить! — всхлипывая, делалась я своими мыслями. — Она видела меня в окно. Только она просчиталась. Она думала, что, пока она здесь, я в дом уже не сунусь, чтобы мы не спалились. Буду тихо-мирно ждать ее, сидя в кустах, и рисовать себе страшные картины того, что она тебя обманула и выдала себя за меня. Или что ей не пришлось обманывать… Но я не стала сидеть.
— М-да, она тебя недооценивает… — прозвучало это с иронией.
— Ты что, смеешься надо мной?
Он хмыкнул.
— Капельку…
Я не успела придумать достойный и желательно обидный ответ, как он меня поцеловал.
Но и насладиться поцелуем я также не успела.
— Хм… — откашлялся кто-то возле двери. — Элла? Или…
Я с ужасом узнала голос дяди Миши.
— Или, — покаянно ответила я родственнику.
— Соня, в общем так. Собирайтесь. Я вас отмазал, едем домой. Если надо будет, вас вызовут.
— А концерт? — ляпнула Ирина, появившаяся вместе с Эллой у него за спиной.
— А концерта не будет!
— Мы нашли! — крикнули за их спинами Тимур и Мила.
Мы с Сашей вышли в коридор. Оказалось, что ключи от кабинета хранятся на кухне в ящике. Там сидела Таисия Арсеньевна с Антоном и двумя подругами, пришедшими пораньше — пообщаться перед концертом. Когда ребята начали проверять все шкафчики и ящики, она спросила, что ищут, и подсказала. Ключ оставили в ящике для экспертов, но старуха утверждает, что он всегда там лежит, вместе с ключами от бани и сарая. Остальные комнаты в принципе не запираются.
— То есть любой мог взять? — констатировала я. — Проверить всего три ключа на один замок — вообще не проблема.
— А если и проблема, — суровым тоном влез родственник, — то уже не твоя! Девочки, на выход!
Я успела только на прощание два раза моргнуть Сашке, выводимая сильными, грубыми руками на улицу.
— Я не хочу, чтобы хоть одна из вас переступала порог этого дома! — грозно выговаривал нам дядя Миша в машине, сидя спереди возле шофера.
— Что?! — возмутилась Элла. — Это мои друзья, это мой кумир, почему…
— ПОТОМУ!! — рявкнул он так громко, что даже сестрица заткнулась, а водитель с испуга зажал на тормоза. Слава богу, мы все уже были пристегнуты, да и двигались пока еще по плохой деревенской дороге на минимальной скорости. Затем дядя Миша додумался пояснить: — На крышке от бутылочки, которую мне дала Соня, обнаружились сердечные гликозиды. В маленьких дозах это лекарство для сердечников. В больших убивает здорового человека. Судя по количеству вещества, обнаруженного всего лишь на крышке, эксперты сделали вывод, что если бы Соня выпила всю банку целиком, она бы умерла. — Элла с удивлением посмотрела на меня, мол, в рубашке родилась, а я чего-то такого и ожидала, потому не среагировала. К тому же моими мыслями все еще владел Александр. Принцип «с глаз долой — из сердца вон» со мной не работал, и Бельский даже удаленно может управлять моим сознанием и сердцем. — Поэтому, Элла, — продолжал тем временем родственник, — вы никогда не вернетесь в этот дом.
— Но Макаров откис! Нам больше ничего не угрожает!
Пока я удивлялась местоимению «нам» (неужто она хочет, чтобы отныне я вместе с ней ездила в имение на важные даты?), полковник возмутился другим словом:
— Что значит — откис? Как ты выражается? Современная молодежь совсем никуда не годится! Да, Вить? — Виктор, следящий за дорогой, неопределенно хмыкнул. По виду, ему было лет двадцать пять, так что, вполне возможно, он и себя относил к категории «молодежь».
— Хорошо, сдох! — смилостивилась Элка. — Какая разница? Смысл ясен.
— Но не ясно, сам ли он… откис! А покушались на вас в этом доме уже трижды.
Дальше мы ехали молча, и родственник сделал неверный вывод, что мы с ним согласились.
Глубоко заполночь мне написал Сашка. «След. бригада уехала, решили: суицид». Так как мы обе не спали, я перезвонила.
— Саша, а как же следы?
— Я показывал им, когда они со всеми решили переговорить. Но они сказали, что неизвестно, когда их оставили. Смысла отдавать испачканные книги на экспертизу они не увидели, потому что, во-первых, у Макарова обнаружились мотивы свести счеты с жизнью, а во-вторых, старуха вспомнила, как она Милу просила помыть окна буквально на днях, и Мила брала книги и ставила их на табурет, потому что она маленького роста, а окна высокие,
