все казалось, что вот-вот послышится шум полицейских сирен, стук в двери, голос начальника. Но небеса не разверзлись, с неба не ударила молния, а утро, наступившее раньше обычного, походило на все предыдущие.
Его отпуск неминуемо двигался к концу. Стараясь избавиться от дурных мыслей, бесконечно лезущих в голову, Ладислав поспешил вернуться к отчиму и занять себя помощью по хозяйству. Старик Карел обрадовался столь неожиданному возращению приемыша, и принял его, как родного. Обрадовался его визиту и сосед – молодой мясник Томаш. Недальновидный, не имеющий образования, он вызывал лишь презрение. Томаш предложил вести совместное хозяйство, построив новый хлев на Рогожника, но поддержки не получил.
Через 2 недели появился первый репортаж о найденном на берегу реки теле молодой девушки по имени Анжелика Карумова. Еще через пару дней к дому мясника Томаша подъехали полицейский автомобиль. На вполне очевидный вопрос Ладислава: «Зачем приходила полиция?», мясник ответил лишь, что это личное, чем навлек на себя подозрения в сотрудничестве со следствием.
«Не мной ли они интересовались?» – спрашивал сам себя Ладислав, и понял: если так, то убийство свидетеля-соседа лишь ускорит следствие.
В ту же ночь его снова настигла бессонница. Глядя в небо, в мерцании звезд он вдруг уловил голос возлюбленной, практически не слышимый, но ощутимый, точно легкое дуновение ветра. Вскоре ее голос стал звучать четче. И тогда Ладислав подумал: как он может слышать ее, если она мертва? Как объяснить это знамение? Эта мысль, точно секрет, который он боялся открыть даже самому себе – она породила очень простую идею: возможно, для их отношений еще не все потеряно. Что, если в тот день он ошибся? Что, если Петра все еще жива?
* * *
Старший следователь по особо тяжким преступлениям «Смирнова С.С.» (именно так гласила вывеска на ее двери), которой получили расследовать гибель Анжелики Корумовой, просматривала содержание заключения, полученного от психолога, к которому обращалась погибшая. Приученная с детства к тому, что дневной свет полезнее электрического, она предпочитала сидеть возле окна, на гостевом стуле напротив письменного стола. Опустившиеся на город сумерки вынудили ее зажечь лампу.
– Пора закругляться, – сказала Смирнова сама себе.
Этим вечером ее дочь выступает в школьном театре, чтобы успеть хотя бы к концу представления, нужно было выйти в ближайшие 10-15 минут.
– Пани? – послышался голос из коридора, затем негромкий стук в дверь. В кабинет заглянул молодой паренек из секретариата.
– Да?
– Вам направили заключение из прозекторской, – он показал увесистую стопку листов с вкраплением вкладышей.
– Хорошо, будьте другом – положите на стол. Вы не против, если я распишусь за них в журнале чуть позже? – требовательно произнесла она последнее.
– Как скажете, только прошу: не забудьте.
– Благодарю.
Помимо расследования гибели «Петры», за Смирновой числились еще одно: убийство предпринимателя, имевшее вероятность оказаться заказным, что могло доставить много хлопот.
Она взглянула на часы, перелистнула страницу заключения психолога и уже не помнила, что только что прочла, потому вернулась и зачитала вслух:
– У пациентки наблюдается депрессивное состояние, возникшее на почве семейных проблем. Признаки истерической психопатии. Рекомендации: обратиться к психиатру.
«Вся моя жизнь в 3х предложениях», – с улыбкой подумала она, не воспринимая это всерьез.
Анализ крови показал, что потерпевшая принимала барбитураты, способные вызывать привыкание. «А у наркоманов с головой не все в порядке», – добавила от себя Смирнова. Вкупе с психологическим заключением картина выстраивалась ясной, как солнечный день: девушка совершила самоубийство.
«В возбуждении уголовного дела отказано в связи с отсутствием состава преступления», – написала она и начала собираться, так и не узнав, что в заключении патологоанатома причиной смерти значилось: «Механическая асфиксия вследствие удавления руками».
А на следующий день ее слова перед близкими погибшей повторит начальник отдела.
* * *
– Что, если Петра все еще жива? – эта мысль витала в голове Ладислава, как размытый задний фон, на который не обращаешь внимания, но он существует.
Ему грезилось, что она смотрит на него сквозь отражение звезд, и в их мерцании ему слышался ее нежный голос. А ведь он обещал никогда ее не оставлять, а настоящий мужчина должен держать обещание…
Этот голос прогонял сон. Голос, похожий на ангельский – блаженный, умиротворенный, а его источник так близко, что можно коснуться рукой. Стоя ночью последи двора, Ладислав вздымал руки вверх в надежде дотронуться Петры. Взмокшие от волнения пальцы холодил ветер, и тогда парень понял: Петра не отпускает его, потому что соскучилась. И он тоже скучает, а раз так – нет причин откладывать встречу.
Ради удовлетворения интереса, Ладиславу пришлось вернуться к списку пациенток. Он без труда отыскал следующую девушку и «О, Господи, как она похожа на Петру!» На этот раз «жених» понял, что в прошлом погорячился, и стоит быть учтивее. Но «Петра» отказывалась идти на контакт, назвав его «сумасшедшим психом». Эта тавтология его удивила. А ведь Петра всегда отличалась оригинальностью. Более того, на первой же встрече она пригрозила обратиться в полицию, если он не отстанет. С этого момента ее судьба была решена.
Ладислав показал фотографии Петры и «новой Петры» отчиму Карелу, спросив, насколько они похожи, на что отчим лишь покрутил пальцем у виска. Парень понял: если даже близкий ему человек, не способен разглядеть столь очевидного сходства, то чего ждать от других? Нет, в то, что это один и тот же человек, никто не поверит, а значит, необходима осторожность и конспирация.
Он помнил с детства, что после дождливой ночи, во дворе не найти ни пятен крови, ни иных следов убийства скота. Дождавшись дождя, он подкрался к «новой Петре» и использовал хлороформ, после чего отвез на Рогожника. Он точно знал: это она. Его не смутила даже значительная разница в возрасте и росте этой «Петры» в сравнении с оригиналом. Как и не смутило несовпадение сроков беременности. Ладислав знал: Петра такая настойчивая, что способная на все, лишь бы законспирироваться. Он гордился ей. Однако девушка настолько ему надоела своими стенаниями, что он, не выдержав, удушил ее в первый же день. Даже голос звезд было проще терпеть, чем ее вопли.
Появившийся в вечерних новостях репортаж об Анжелике Корумовой подсказал: тела´ оставлять нельзя. Вооружившись мясницким топором, он разделал новую жертву и не спеша скормил свиньям. Единственное, что промелькнуло после второго убийства в его мозгу – незначительное замечание: нужно увеличить дозу хлороформа.
Спустя несколько месяцев, когда по городу уже бродили первые слухи о таинственных исчезновениях, Ладислав понял, что не хочет оставаться в тени. Рассекретиться означало пойти в тюрьму, а это помешало бы его с Петрой воссоединению. Тем не менее, он
