— Шалил, шалю и буду шалить, — он поцеловал ее в мягкий живот. — И ничего ты не сделаешь, поняла? — пригрозил шутливо.
— А я и не хочу ничего делать, — разведя руки в стороны, она томно потянулась, а потом сама обняла мужа, прижалась к нему. — Саш, мне сейчас так хорошо. Пусть так будет всегда.
— Так будет всегда, — пообещал Саша.
И ведь, правда, ничего страшного не случилось оттого, что он выключил телефон еще вчерашним вечером, посвятив его полностью семье. Небо не рухнуло, ничего катастрофического не произошло. Полиция работает и без него.
То было Юлькино условие, когда она позвонила вчера и пригласила его на совместную прогулку с детьми, — выключить телефон и быть просто папой и мужем. Саша заподозрил, что она уже в курсе его отстранения, в курсе тех слухов, которые бродили среди кадров в связи с этим. Удивляло, что она сама пошла на контакт, причем, никак не затрагивая болезненную для него тему. Он догадался, таким образом она хотела его поддержать.
— Может, останешься, — предложила она, когда он, проводив их до квартиры, собрался уходить, и в ответ на его вопросительный взгляд улыбнулась: — Я поняла, что скучаю.
Нужно ли говорить, что он остался?
Ночью было все — и жаркие ласки, и разговоры по душам. Давно они не были столь откровенны. Открытость и честность поначалу принесла боль, но затем стало легче — как будто тугая пружина напряженности и недосказанности в их отношениях ослабла, прогоняя прочь туман недовольства.
Когда Юля ушла в ванную, Саша наконец смог взять в руки телефон. Нажал на кнопку включения, и через несколько секунд на него обрушился шквал уведомлений о пропущенных вызовах.
Ого! Тридцать восемь пропущенных от Ксении!
Воронов тут же набрал ее номер. Когда услышал ее заплаканный голос и вник в то, что она поведала, пулей вылетел из постели. Путаясь в одежде, принялся одеваться, а по голове словно молотком били. Как это произошло?! И кто это сделал?!
— Юль, я отъеду! — Саша вихрем пронесся по квартире, чуть не сбив с ног выходящую из ванной жену. — Скоро вернусь!
Выскочил на площадку, оставив без ответа ее вопросительный возглас. В голове по-прежнему долбило: «Это не случайность! Это не случайность! Это не случайность!». Раз за разом набирал номер Калинина и матерился, потому как тот был «в отключке». Это как так — они оба, не сговариваясь, вырубили телефоны, оставшись «вне зоны» в столь критический момент?! Его Юлька попросила, а Димон что? Как ее там? Аня, что ли? Неспроста это, ой, неспроста!
Городская клиническая больница на Карамышевской набережной состояла из нескольких корпусов, раскиданных по огороженной территории, но Воронов знал, где находится реанимация. За годы службы он бывал здесь не раз — сюда везли всех потерпевших их района, и в бытность опером Саша частенько опрашивал здесь «терпил».
На Ксении не было лица. Зареванная, бледная, под цвет больничного халата, она сидела в коридоре под дверью с надписью «Отделение интенсивной терапии», без конца теребя в руках носовой платок.
— Я не знаю, что случилось, — севшим голосом, в нос, ответила она на Сашин вопрос. — Кто-то позвонил в домофон, и Влад ушел, а потом его нашли на парковке раненого, без сознания.
— Выманили, значит, — сделал для себя вывод Воронов, а у Ксении спросил: — Врачи что говорят?
Он подошел к прозрачным дверям, отделяющим реанимацию от коридора, принялся высматривать кого-нибудь из персонала, способного проинформировать о состоянии друга.
— Ему сделали операцию, он без сознания. Больше ничего.
По ту сторону дверей у поста появилась мужская фигура, и Саша махнул рукой, привлекая внимание врача. Приготовил корочки, чтобы получить объективную информацию, не искаженную ни сочувствием к горюющим родным, ни равнодушием, выработанным за годы практики с тяжелыми случаями.
— Проникающее пулевое ранение брюшной полости. Пулю мы извлекли, но крови он потерял много. Состояние тяжелое.
— Каков прогноз?
— Прогнозы пока делать не будем.
Воронов мысленно выдохнул — не умер, уже хорошо. Влад сильный.
— Ксюш, — повернулся он к девушке, которая, как только врач вышел к ним, тут же подскочила с кресла, — иди домой, отдохни. Давай, я тебя отвезу.
— Нет, я пока останусь. Можно его увидеть? — она обратилась к врачу, пока тот не ушел.
Тут наконец-то объявился Калинин — включился, перезвонил. Саша оставил Ксению и дальше упрашивать врача, сам отошел в сторону. Ошарашив Димона кратким пересказом событий ночи, он попросил уточнить в отделе детали происшествия и последующего вызова. Майор перезвонил уже минут через десять и сообщил, что тоже едет в больницу, что есть важный разговор. Они договорились встретиться на набережной.
Дожидаясь Калинина, Саша расхаживал взад-вперед у пристани, беспрестанно курил. Думал о Владе с Ксенией, о себе с Юлей и, как ни странно, о Димоне с Аней. Чуйка подсказывала, что не зря телефон майора оказался отключенным — они никогда, никогда не отключали сотовые, если того не требовали «особые» обстоятельства. Да и упоминание о «важном разговоре» было неспроста. Сейчас будут охренительные новости! Как будто мало того, что есть!
Зеленая зона между больницей и набережной пользовалась популярностью. По соседству располагались школа и детский сад, да и жильцы района любили подышать воздухом у реки, несмотря на то, что совсем рядом пролегала оживленная дорога. Вот и сейчас внимание Воронова привлек забавный малыш, носившийся по газону под присмотром матери. Он напомнил ему маленького сына — тот тоже одно время передвигался исключительно бегом. Саша даже улыбнулся, когда карапуз, запутавшись в собственных ногах, упал, но тут же подскочил и помчался дальше. Правильно, малыш, никогда не сдавайся!
— Здорово, — сзади неслышно подошел Калинин. — Как Влад?
Озабоченность читалась во всем его облике.
— Мысли есть, кто это мог быть?
— Есть, — Димон вздохнул так тяжело, что можно было подумать, что его придавило плитой, и он только что сбросил ее с плеч. Ему явно не хотелось говорить, но выхода не было. — Я думаю, это Аня.
— Девчонка эта? С чего такие мысли?
— Я не помню, как заснул вчера. Вырубился просто, а проснулся только утром. Телефон отключен, ее нет. Все вещи на месте, понимаешь, а ее самой нет. Я сейчас специально домой заехал, проверил.
