— Ань? — позвал он осторожно, напрасно вглядываясь в темноту. Сейчас только обратил внимание, насколько темен их двор, до этого никогда не замечал. Или виной всему облака, затянувшие небо, грозившие пролиться дождем? — Аня…
Ответом ему был легкий свист со стороны «парковки». Там, среди машин он наконец разглядел тень. Пошел туда без опаски, не ожидая ничего плохого.
С каждым его шагом тень удалялась, но не настолько быстро — расстояние между ними сокращалось. Когда Влад оказался промеж двух машин, в руках у тени неожиданно сверкнула молния, грянул гром, и его отбросило назад. На несколько секунд его ослепило от боли, а мозг озарила вспышка-понимание — грома не было, она его подстрелила!
Воздух толчками вырывался из легких, застревая где-то на пути к горлу. В животе бушевал костер, выжигая внутренности. По предыдущему опыту Влад знал, нужно расслабиться, не делать резких движений, тогда будет просто больно, без ослепляющих вспышек, но ему нужно было увидеть ее, Аню.
Сделав над собой усилие, зажимая рану одной рукой, помогая себе другой, он с трудом принял сидячее положение, привалился к колесу чьей-то машины. Лоб моментально покрыла испарина, воздуха для дыхания почти не осталось.
— Ты что творишь, дура?! — прохрипел он, когда багровый туман перед глазами рассеялся, и тут же закашлялся. Рука, прижатая к животу, стала противно липкой. Футболка со штанами быстро намокали.
Аня молчала. Стояла над ним, сжимая обеими руками пистолет, и молчала. Глаза ее горели на страшно бледном лице. Худая, белая, в темной одежде — ни дать ни взять смерть, только косы не хватает.
— Дура, тебя же посадят!
И тут она заговорила.
— Не посадят, — ей тоже не хватало воздуха, голос срывался. — Вас же не посадили, и меня не посадят.
Влад прикрыл глаза, с трудом отдышался. Нужно срочно врача, но скорую вызывать нельзя, а иначе этой идиотке хана. И где оружие-то раздобыла?! Не дай бог и Калинина грохнула! Воронов… нужен Воронов… чтобы отвезти его к своему лепиле… только телефона нет под рукой… дома оставил…
— Телефон… дай… — просипел Влад, подкопив силы.
— Не дам. Нету, — она подошла ближе. — А ты умрешь. Как умер мой папа. Как я должна была умереть.
— Дура! — выдохнул Влад, чувствуя, как последние силы оставляют его.
Его уже повело — голова закружилась, слух стало закладывать. Как сквозь пелену он услышал характерные звуки — Аню рвало. Видимо, запах крови ударил в лицо, когда она подошла слишком близко. Или увидела в деталях, что натворила. Для неподготовленного человека то еще зрелище.
— Теле-фон, — прошептал Демидов еще раз и ткнулся лицом во что-то острое. — Земля, — мигнуло в сознании, и его поглотила темнота.
— Эй, — когда он затих, Аня осторожно позвала его и, не получив ответа, боязливо подкралась еще ближе. — Эй, — слегка пнула его по ноге. — Ты живой?
Поняв, что с Владом покончено, Аня беспомощно оглянулась. Это что, все?! Вот так просто?! Секундное нажатие на курок и человека нет?! Остается только его окровавленный труп, который…
Желудок сдавило спазмом, и Аню снова стошнило. Разогнувшись после мучительного кашля, постоянно отплевываясь, она побрела подальше от этого места, едва не падая. Скорее, домой к Калинину, а потом на мост. Воронова она выжидать не будет — ее всю трясло, сил на разборки с убийцей папы не было. Тем более, была велика вероятность того, что покойника вот-вот обнаружат — позади себя Аня слышала голоса, и это пугало. Скорее, скорее отсюда!
Дрожащими руками она вцепилась в пистолет, спрятанный за пазухой, периодически отнимая то одну руку, то другую, чтобы смахнуть с глаз слезы. Они катились безостановочно, хотя она совсем не собиралась оплакивать убитого.
— Так ему и надо, так ему и надо, — выбивали зубы дробь, а слезы все катились и катились.
Когда навстречу попадались люди (хотя она шла тем же путем, которым пришла, выбирая малолюдные места и переулки), Аня буквально шарахалась от них — путаясь в собственных ногах, отскакивала в сторону, чуть ли не впечатывалась в стены или деревья, почти заваливалась в кусты. Со стороны казалось, что она пьяна.
В квартиру к Калинину она ворвалась шумно, не заботясь о том, что может разбудить его. Ее несло как автопилоте к единственной цели — сначала вернуть пистолет, потом на мост. На мосту ее ждут! Пора! Но перед этим не забыть вытереть пистолет (ну почему руки не слушаются!) и положить его так, как он лежал. Как будто ничего не было. Как будто ничего не случилось!
Даже не проверив, спит Дима или нет, Аня выскочила из квартиры, захлопнула за собой дверь. Раньше она планировала, что заберет подаренный Димой телефон и сумку с собой, чтобы он с утра, решив, что она ушла на занятия, ничего не заподозрил, но сейчас ей было не до этого. Ей главное добраться до моста, а как там будет утром, уже неважно. Утром ее не будет. Она будет со своей семьей.
Спотыкаясь, Аня наконец дотащилась до моста. Тот самый, с куполом, по которому они когда-то ехали с отцом, как она думала, в новую жизнь, а оказалось — в жуткий кошмар. Он возвышался над Москвой-рекой всего в трех кварталах от дома Калинина, но путь до него сейчас ей показался долгим — в несколько раз длиннее, чем было на самом деле.
Мост ярко горел в ночи — на нем было светло как днем. И так же, как и днем, на его смотровой площадке гуляли люди — попарно, группами, в одиночку. На площадку Аня не пошла. Она направилась туда, где свидетелей ее кончины будет мало — вдоль шоссе по тротуарной дорожке для пешеходов. Хорошо бы дойти до середины моста, самой высшей его точки, но силы были на исходе.
Машины проносились мимо, обжигая лицо жаром и парами бензина, и в какой-то момент Аня поняла, что больше и шагу ступить не может, настолько была измотана. Она остановилась там, где была, повернулась лицом к перилам. Осталось сделать последний шаг. Ее шатало, и этот последний шаг она не шагнула, а, вцепившись руками в перила, сделала, подволакивая ноги.
Ветер трепал волосы, прохладой приятно обдувал лицо. Последний миг ее жизни — пусть хоть что-то в нем будет приятное. Аня перегнулась через перила, вгляделась в далекую, черную мощь воды. Река тянула, манила, звала. Ане даже показалось, что река вздохнула, потянулась к ней, увеличилась в объеме. Река ждала, готовясь принять ее в свои объятия. Материнские.
Аня наклонилась еще. В ушах застучало, в глазах потемнело. Она расцепила пальцы, полетела вниз, и все вокруг погрузилось во мрак…
Глава 41По устоявшейся привычке Саша проснулся рано. Еще не успев открыть глаза, он вспомнил, где находится, и губы его растянулись в счастливой улыбке. Приподнявшись на локте, он с минуту наблюдал за тем, как сладко спит Юля, а затем нырнул под одеяло поближе к теплому телу жены. Давненько они не засыпали с ней голышом!
— Са-аш, — Юля от его прикосновений заворочалась, перевернулась на спину и тихо засмеялась, — не шали.
