— Ты создана для любви, Рита. Моей любви, — он накрывает ладонью мою грудь. Для его руки объёма маловато, но я знаю, как он любит играться ею. Дело не в размере оказывается.
— Руслан рассказал мне о себе, — возвращаюсь я к животрепещущей теме. — Мы ему обязаны знакомством оказывается.
Фрол молчит, но я вижу, что он раздумывает над ответом.
— Если двум людям суждено встретиться, они встретятся в любом случае, — выдаёт он.
— А ты помнишь, как мы встретились с тобой в тот день?
— А как же!
* * *
Фрол
Вспоминал тут недавно в раздевалке перед матчем нашу первую встречу. Мои губы сами собой расплываются в широкой улыбке. Серега меня привёз в квартиру твоего знакомого, кольнул обезбола и поехал разруливать то, что мы наворотили. Помню, в плече боль адская. Печёт, аж жуть. Костя, так кажется, парнишку звали, по твоему заочному приказу в аптеку за бинтами помчался. Выхожу на звонок в прихожую, открываю дверь. На тебе короткая клетчатая юбка, как у японской школьницы, странный полушубок, словно пошитый из обезьяньих жопок, кепе с золотой цепочкой по канту и ботфорты на высоких каблучищах. Я ещё не понял, что ты врач, но уже понял, что хочу смыть излишний макияж с твоего лица и рассказать в подробностях про большую медведицу. Беру сумку из рук в черных кожаных перчатках, а она будто кирпичами набита. Ты такая меня взглядом презрительным меришь и молча в квартиру входишь.
— Костя где? — роняешь шубку мне на руки и в ванную прямой наводкой.
— А зачем нам Костя? — сую нос за тобой в ванную, а ты рукава бадлона засучила и руки намыливаешь, как заправский хирург. Такое ощущение возникло, что ты каждый день на этой квартире пули изымаешь. Холодок по коже. Добавляю, сбавив обороты: — Ты ж его сама в аптеку послала.
— Сумку в комнату на стол, — коротко бросаешь мне, разглядывая себя в зеркало.
— Слушаюсь, — со мной так женщины никогда не разговаривали.
Когда ты входишь, я сижу голый по пояс и улыбаюсь. Через силу. Отчего-то мне хочется показать тебе свою значимость в этом мире.
— Ты что ли раненный? — грациозной кошкой проходишь к журнальному столику, наклоняешься к сумке и начинаешь извлекать из неё шприцы, лекарства, эмалированный лоток. Его я запомнил потом. Когда о дно металлическое противно звякали ампулы и инструменты. Но, в тот момент, я думал только как бы незаметно съехать в кресле пониже, чтобы заглянуть под дерзко приподнявшуюся клетчатую юбку. Даже про боль забыл.
Очередной звонок в дверь будто застаёт меня за чем-то неприличным.
— Ложись на диван, — Ты выпрямляешься, чтобы пройти к двери, а я рычу от разочарования, ведь только дополз до нужного ракурса. Твои ноги в ботфортах, которые ты не удосужилась снять, непременно должны будут отдохнуть сегодня на моих плечах. Я так решил для себя. Хотя мы ещё даже не обменялись именами. Пока вы с Костей гремите шкафчиками в кухне, я мысленно уже выстраиваю целую стратегию по соблазнению тебя.
— Чего сидишь? Русский второй язык? — ты входишь в комнату и словно ушат холодной воды мне на голову выливаешь. — Я из-за тебя сегодня, между прочим, свидание отменила. Живо лёг!
Облегчённо выдыхаю, что Костик не твой парень. Значит можно с ним договориться и выставить из квартиры на пару дней. Ложусь на диван, подсунув под голову подушку.
— Меня Фрол зовут, — ляпаю я и прикусываю язык. Несмотря на разложенные на столе инструменты и лекарства, я напрочь забываю, что ты сейчас будешь из меня доставать пулю. Быть может, стоило остаться инкогнито, чтобы утром не загреметь в ментовку.
— Зови меня Марго, если будет больно, — ты берёшь со стола фонарик и наклоняешься надо мной. — Смотри сюда. Теперь сюда. Головой не ударялся?
— Бог миловал, — то ли аромат твоих духов, то ли тепло дыхания, кружат мне голову.
— Руку давай, — ты надеваешь манжету тонометра на целое плечо и нажимаешь на кнопку.
Следующие пару минут ты собираешь с меня те сведения, что у врачей называется анамнез. А я пялюсь на твои острые коленки. Глаза у тебя серые, красивые, но мне стыдно смотреть в них. Так меня мучает желание.
— Пойдёшь со мной на свидание? — на дворе декабрь, а я непонятно с чего готов орать мартовским котом. Мне казалось тогда, что с всплеска адреналина меня так проняло.
— Тебя не за домогательства случайно подстрелили? — Ты заканчиваешь обследование, разматываешь пропитавшийся кровью бинт, надеваешь резиновые перчатки и кричишь: — Костя, где ты ходишь? Давай в четыре руки.
— Твоих было бы вполне достаточно, — мне хочется увидеть на твоём лице улыбку.
— На войне перед операцией пациентам давали горячительное или палку в зубы, — ты набираешь в шприц лекарство и обкалываешь рану. — Если не прекратишь меня охаживать, вставлю кляп в рот.
— Последнее слово, прекрасная госпожа, — размазываю я клей по всей Ивановской. Склоняю голову набок, поигрываю мышцами груди, глазками постреливаю, как девочки любят.
— Валяй, — милостиво соглашаешься ты и указываешь жестом Костику, как лучше установить торшер надо мной.
Я не нахожу слов и без обиняков прошу:
— Не уходи, когда закончишь. Я хорошо заплачу за твой труд, но дело не в этом.
— Не уйду, — закусываешь ты губу и берёшься за пинцет. — Тебя ещё понаблюдать дня два придётся. Всё родной, погнали!
Глава 40
Рита
— Не думала, Фролушка, что ты всё помнишь в таких подробностях, — я лежу на груди у Фрола и задумчиво смотрю на наше отражение. Впервые вижу, чтобы в гостиницах вдоль кроватей вешали зеркала.
— А ты как меня вспоминаешь? Мне показалось я тебе поначалу жутко не понравился, — Фрол неторопливо пальцами разминает мои позвонки. Это у него вошло в полезные привычки.
— Не понравился, скажешь тоже. Сказать, что я остолбенела, ничего не сказать. Ты мне с порога напомнил мою школьную любовь. Вылитый Максимус.
— Максимус? — Фрол удивлённо поднимает брови. — Я же твоя единственная и неповторимая любовь, Маргош? Или нет?
— Единственная, факт. Но кто из нас не влюблялся в школе? Не целовался… Скажи, ты первый раз когда это сделал.
— С тобой, — медоточит Фрол.
— Мы же договорились не врать, — напоминаю я ему.
— Я не вру. Просто хочу вспоминать лишь то, что случилось у нас с тобой. Меня, кстати, всегда вот какой мучил вопрос. Ты тогда к кому на свидание так намазюкалась?
— Не поверишь. К Никите, — улыбаюсь, вспоминая тот вечер. — Он задолбал меня своими уговорами…
— То есть ты шла к Никите потеребунькаться, а подвернулся я? Нормально крыша протекла.
— Фу, Фрол! Я вырядилась и накрасилась так отвратительно, чтобы отвадить его раз и навсегда. А позвонил Костик. Мы с ним и Максимусом с казачьих лагерей дружили.
