Открываю в комнате окно и обессиленно падаю на постель. Поначалу с улицы доносится звонкий Марусин смех и негромкие голоса моих дорогих домочадцев. Я понимаю, что задремала, только когда ко мне в постель прыгает дочь и обнимает меня.
— Рита, Рита! Вот ты глупая россомаха!
— Чего это я россомаха?
— Папа так сказал.
В комнату заглядывает Анна Ивановна.
— Ты зачем маму разбудила? Рита Сергеевна, прости не углядела. Пока бельишко Марусино полоскала, она к тебе смылась.
— Руслан жив?
— А чего ему будет с такой защитницей? — улыбается Анна Ивановна. — Да и за что его ругать?
— Слава Богу! А кого Фрол там жарит на улице?
— Ахмета! — Маруся задирает мне футболку и, целуя мой живот, обращается к нему: — Мама у нас та ещё звезда! Привыкай.
С улицы доносятся обрывки гневной тирады. Русская речь переплетается с английской. Мои лингвистические познания не настолько хороши, чтобы я поняла каждое иноземное слово Фрола. Общий смысл ясен — хозяин отеля не предупредил нас об обратном течении. Судя по накалу страстей, от Ахмета на память потомкам осталась лишь мокрая лужа. Его голоса не слышно. Но для меня главное, что снаряд Фролушкиного гнева не прилетел в Руслана. Напротив, он — герой дня, а я глупая россомаха. Лихо меня из богинь высадили.
— Как тебе не стыдно! — Анна Ивановна тянет Марусю за ногу. — Пойдём книжку читать.
— Пусть Руслан читает! — вцепляется Маруся в покрывало.
— Он просто пожелает тебе спокойной ночи, — возмущается Анна Ивановна. — Только ведь договорились во дворе.
В номер входит Руслан, и Маруся с ловкостью обезьяны изворачивается и запрыгивает к нему на руки. Уроки Микки не прошли даром.
— Меня хочет похитить злая Гингема, — Маруся обвивает крепкую шею Руслана тонкими загорелыми ручонками, и, похоже, он забывает зачем пришёл.
— Бесстрашный лев всегда к вашим услугам, моя прелесть! Р-рр, — хмурит брови Руслан.
— В сказке лев был трусливый! — поджимает губы Маруся.
— Пока с малышкой Элли не познакомился, — оправдывается Руслан. — Мы ж вместе читали с тобой.
Маруся разглаживает на его лбу складки.
— Сегодня вечером я не Элли, а розовая фея. Не делай себе мимические морщины. А то будешь через двадцать лет похож на шарпея. К маме приводили такого, умора полная.
— То есть с морщинами я не нужен розовой фее? — бодает Марусю Руслан.
— Не переживай! Я однолюбка, как папа.
— А я, по-твоему, нет? — встреваю в разговор на свою голову.
— Ну не знаю, — закатывает глаза Маруся и начинает загибать пальцы на руке. — Никита — раз, укротитель тигров — два…
— Я в них не влюблялась! — подпрыгиваю от возмущения на кровати. Кровь приливает к моим щекам.
— Что ещё за укротитель тигров? — протискивается в комнату Фрол. — Ого, тут полный сбор.
— Да был у мамы… — начинает Маруся, но Руслан двумя пальцами смыкает её губы.
— Так и быть, розовая фея, забираю тебя к себе на вечерние чтения, — ловко меняет Руслан тему и подмигивает мне, переплюнув шириной улыбки всех парней, когда-либо снимавшихся в рекламе зубной пасты.
— Не забираешь, — Маруся склоняет голову набок и говорит по слогам: — А несёшь на руках в свой дворец. С трепетом!
Её личико сияет от удовольствия.
— Спокойной ночи, мамочка! — машет она мне ручкой. — Мы пойдём?
— Идите, — киваю я.
— Спокойной ночи, — тихо шелестит Анна Ивановна. Бедолага, наверняка, до утра будет корить себя за то, что не углядела за нашей огневушкой-поскакушкой.
Фрол закрывает за ними дверь на ключ и скрывается в ванной. Я шлёпаю следом за ним и присоединяюсь к вечерней чистке зубов. Он не смотрит на меня, и я теряюсь в догадках, что его сейчас больше занимает: моя беспечная выходка на пляже или мимолётная интрижка с парнем из цирка.
Фрол скидывает одежду и забирается в душевую кабину. Я играю в его тень. Тёплые струи обрушиваются из воронки на нас, и я прислоняюсь к широкой спине. Уже знаю на ней каждый шрамик и обожаю родинку над правой лопаткой. Касаюсь её губами. Фрол оборачивается и сжимает в ладонях моё лицо:
— Почему ты не рассказала мне сразу? — его зрачки суживаются. — Никогда и ничего не скрывай от меня.
— То есть то, что я чуть не утонула, тебя волнует меньше?
— Если бы я хоть на долю процента сомневался в Руслане, то не оставил бы мою королеву в его компании посреди океана.
— Королеву? Из последних источников, я слышала, что меня понизили до россомахи.
Уголки губ Фрола подрагивают. Голова его склоняется набок и слова звучат по слогам. До боли знакомая схема по линии Гориных.
— Никогда и ничего не скрывай от меня. Сколько раз мне ещё нужно будет это повторить?
— Клянусь! — тянусь к манящим губам.
— Давай проверим, — улыбается Фрол, удерживая меня на расстоянии. — Что за укротитель тигров? Сколько мужчин у тебя вообще было до меня?
— Ты первый, лучший и единственный на все времена, — я опускаюсь на колени и умело ухожу от разговора. Беспроигрышный вариант.
В постель меня несут, как розовую фею, на руках.
— Оказывается, я Руслану обязана встрече с тобой, — шепчу, изнывая от безудержных ласк Фрола.
Он мычит нечленораздельно, и я, опустив руки, зарываюсь пальцами в его шевелюре. Этому мужчине позволено всё. Благодаря ему мне больше не нужно пахать, а по выходным уставать ещё больше от домашних дел. Мне не нужно больше думать, как прожить от зарплаты до зарплаты, а цветы я получаю теперь не только по праздникам. На моём столике всегда в вазе стоит благоухающий букет. И вот это называется любить свою женщину. Остальное слова.
— Марго, любимая! — Фрол переворачивает меня на живот и шепчет. — Я не смог бы жить в мире, где нет тебя.
Мне кажется его пальцы повсюду. Я полностью в его власти, и это истинное блаженство. Мурашки по коже от жарких прикосновений. Наши души целуются, тела соприкасаются. А ещё недавно казалось, что моё сердце облито цементом. Мы встретились вовремя. Есть такой важный временной промежуток.
— Ты моё всё! — неистовствует за спиной Фрол.
Утыкаюсь носом в подушку, чтобы не закричать. В груди перехватывает дыхание. Не совсем привыкла ещё ко всем причудам возлюбленного. Но что хорошо для одного, да будет принято его половинкой.
— Марго! — Фрол со стоном оставляет меня и валится на спину. — Ты создана для… Меня.
— Мне кажется или ты что-то другое хотел сказать? — Тело моё всё ещё в огне, но ехидничать я буду, похоже, даже на смертном одре.
Фрол поворачивает голову в мою сторону и приоткрывает один глаз:
