К нужной ферме Чимбик вышел на рассвете, сделав изрядный крюк и несколько раз проехав в кузовах роботов-грузовиков в разных направлениях, чтобы окончательно сбить возможных преследователей со следа. Брат, к его облегчению, исправно нёс караульную службу, а не кувыркался в постели с Ри, чего сержант резонно опасался. Блайз успел надышаться феромонами в здании блокпоста и мог пренебречь прямыми обязанностями.
— Сменяю, — коротко сказал брату Чимбик. — Отдыхай.
Блайз только вздохнул. Этот тон он хорошо знал. Спорить и что-то доказывать в подобных случаях бессмысленно — проще остановить танк, ухватившись руками за гусеницу.
— Принял, — отозвался Блайз.
Когда Блайз ушёл, Чимбик подключился к сети запущенных братом “мух”, улёгся у мансардного окошка амбара и мрачно уставился на зелёную стену леса, над которым медленно поднимался золотистый шар местного светила. Даже после трёх месяцев пребывания на Идиллии восход и закат продолжали завораживать сержанта. Но сегодня его внимание всецело занимали мысли о предстоящем разговоре.
Он объяснится с Эйнджелой, как только подберёт правильные слова. Вот только для сержанта эта задача казалась посложнее штурма вражеского укрепрайона.
Свитари Чимбик увидел сразу, едва она вышла из дома и направилась к наблюдательному посту сержанта: “мухи” бдительно контролировали происходящее на ферме. То, что Лорэй идёт прямиком к нему, сержанта не удивило — язык Блайза часто бежал впереди него самого. Интересно только, зачем сержант понадобился Свитари.
— Мэм, — сказал Чимбик, едва Ри показалась из чердачного люка.
Отключив на несколько секунд камуфляж, репликант дал Лорэй возможность определить его местоположение.
— Ты, я смотрю, не меняешься, Зануда, — ухмыльнулась Свитари, забираясь в мансарду.
Пригнувшись под низким скатом крыши, она подошла к репликанту и уселась напротив.
— Зато вы поменялись, мэм, — ответил Чимбик, удивившись странному началу разговора. — Обе.
— И как тебе перемены? — с нахальным любопытством уставилась на него Ри.
Вид у неё был ещё более наглый и самоуверенный, чем прежде.
— Нравятся, мэм, — честно признался Чимбик, наблюдая за дроном, опрыскивающим виноградник. — Вы пришли узнать моё мнение об этом?
— Вообще-то я шла сообщить, что ты — идиот, — с ухмылкой сообщила Свитари.
Чимбик не удержался от усмешки. Да уж, самое верное определение. Только идиот мог жить бессмысленными мечтами.
— Это не новость, — спокойно ответил репликант. — Мне это с детства говорят.
— О, я смотрю тебя чувством юмора доукомплектовали, — делано удивилась Свитари. — Есть надежда, что скоро и мозги поставят. Ты какого чёрта тут сидишь вместо того, чтобы увидеться с Эйнджи?
— Это называется “охрана периметра”, мэм, — просветил Лорэй сержант. — А мисс Эйнджеле вряд ли жаждет меня видеть.
— Вы прямо как два уха от одного осла, — безнадёжно вздохнула Ри. — Сестрёнка тоже сидит и думает, что ты не жаждешь её видеть. Что она не достойна тебя. Что ты в ней разочарован. Я даже пересказывать всю эту хрень отказываюсь.
Репликант хмуро покосился на девушку, приняв её слова за неудачную шутку. Та смотрела на него абсолютно серьёзно.
— Сестрёнка медленно сходит с ума с того момента, как узнала о твоей “смерти”, — сообщила сержанту Свитари. — Рисовала тебя неделями, торчала безвылазно в номере, заливая воспоминания бухлом. Недавно отказывалась сводить шрамы считая, что тебе бы понравилось.
Чимбик слушал её, всё ещё подозревая злой розыгрыш, но где-то в груди беспокойно шевелилось и толкало нечто, заставившее сержанта беспокойно заёрзать и сесть.
Свитари смотрела на него с таким выражением лица, будто ожидала какой-то иной реакции.
— Блин! — в сердцах рявкнула Ри. — Да Эйнджи в Зелар решила ехать только для того, чтобы помочь твоим братьям! Потому, что ты бы этого хотел! А ты сидишь тут на бронированной жопе ровно и выдумываешь какую-то хрень!
Чимбик молча встал и спрыгнул в чердачный люк.
Сон не шёл к Эйнджеле.
Казалось, после всего пережитого она должна была обессиленно рухнуть на кровать и проспать часов двенадцать, но вместо этого эмпат до самого рассвета не сомкнула глаз.
Её объял страх. Не тот животный ужас, что заставляет зубами и когтями цепляться за жизнь, не тот парализующий волю кошмар, что заставляет подчиняться. То был страх совсем иного сорта, полный сомнений и неуверенности. Она боялась, что Чимбик снова исчезнет, не вернётся после запутывания следов. Она боялась, что он вернётся и не захочет её видеть. Она боялась, что он вновь придёт и принесёт с собой разочарование. Что она увидит своё отражение в его глазах. Грязное, отвратительное отражение.
Не в силах уснуть, Эйнджела оделась и тихо выскользнула из комнаты. Подобно призраку, она бродила по опустевшему дому. По легендам призраки чаще всего обитают в развалинах и Эйнджела невольно начала видеть вокруг руины. Руины счастливой жизни, разрушенные вторжением Союза Первых.
Пустые детские, брошенные игрушки, яркие цветные рисунки на стенах — всё служило молчаливым напоминанием о жизни, наполнявшей дом совсем недавно. К счастью, это были скорее развалины покинутого жилища, а не мрачное кладбище. Матерей с детьми эвакуировали в столицу совсем недавно, а фермой занималось пятеро мужчин — отцы и старшие сыновья.
Эйнджела слышала, как они собираются в поле — в жарком климате предпочитали работать по утренней прохладе — и гадала, каково жить вот так? Создавая, а не разрушая. Любя, а не боясь и ненавидя. Заботясь, а не используя и убивая.
Пальцы девушки скользнули по деревянной лошадке-качалке. Вырезанная кем-то из взрослых, она казалась овеществлённым проявлением любви, воплощённой в куске дерева заботе. Заботе, составлявшей, казалось, фундамент этого дома.
С кухни донёсся запах свежесваренного кофе и Эйнджела тихонько спустилась по широкой лестнице на первый этаж. За столом в просторной кухне заканчивал завтракать молодой идиллиец. Он с любопытством оглядел гостью, но вопросов задавать не стал. Обитатели фермы вообще не задавали вопросов, удовлетворившись королевским приказом оказать полное содействие.
Иделлиец отложил в сторону надкушенный бутерброд, взял чистую кружку со стойки, сунул в кофемашину и нажал на сенсор. Когда кружка наполнилась, он всё так же молча протянул её гостье. Ещё одно проявление заботы, дух которой, казалось, наполнял этот дом.
Эйнджела благодарно кивнула, взяла кофе и вернулась в отведённую ей комнату. Небо за окнами окончательно посветлело, разогнав ночную тьму. Жаль, с темнотой в душе не так просто справиться.
Выйдя на веранду, Эйнджела села на деревянную скамейку и пригубила ароматный напиток. Горячий кофе согревал в прохладе утра. А, может, это согревала простая человеческая забота?
