нам надо поговорить…
– Нам не о чем говорить! – отрезала Лиза, но тут к двери подбежала Клодетт, которая, увидев знакомого дядю, засмеялась.
Юрбен, запуская руку в корзину, произнес:
– Смотри, что дядя тебе принес! Тебе ведь нравится?
Схватив плюшевого медвежонка, Клодетт засверкала глазами от счастья.
– Ты ведь хочешь, чтобы дядя остался? А то мама его выгоняет. Скажи маме, чтобы дядя остался!
И Клодетт заканючила:
– Мамочка, пусть дядя останется!
Лизе не оставалось ничего иного, как впустить Юрбена в дом. Пройдя в мастерскую, он плюхнулся на диван (нет, уже не тот, на котором Лиза и Клод когда-то любили друг друга, от того она избавилась при переезде) и заявил:
– Дела у тебя, по всей видимости, идут очень даже хорошо!
– Пожаловаться не могу, – ответила Лиза, стоя посреди мастерской, в упор смотря на Юрбена и не ставя его в известность, что недавно почти все клиенты из-за войны отменили заказы. Этот человек пришел, чтобы разрушить ее жизнь – да, об этом и вела речь Гертруда.
Незваный гость, посверкивая золотым зубом, заявил:
– И ведь все в одночасье может разрушиться, если власти узнают о твоей, детка, роли в той афере…
Лиза, доверив Клодетт младшей сестре Сергея Апполинарьевича, исполнявшей роль гувернантки, отправила их в детскую (там, где висел подлинник «Моны Лизы»), закрыла дверь в мастерскую, закуривая, сказала:
– Но тогда и о твоей тоже. Потому что я расскажу все, что знаю!
Юрбен, злобно расхохотавшись, произнес:
– Да, ты далеко не та наивная девочка, какой была раньше!
Пуская дым в сторону Юрбена, Лиза ответила:
– Но и ты далеко не тот невинный мальчик, который летом в коротких штанишках ловил стрекоз.
Гость, взглянув на нее, заметил:
– Да, стрекоз я ловил, а потом давил камнем. Мне такое всегда нравилось. Знаешь, как смачно они хрустят! Ну что же, перейдем к деловым вопросам!
И он стал излагать ей свое видение их сотрудничества. Лиза, стоя перед диваном, где развалился Юрбен, и продолжая курить, слушала его разглагольствования о том, как она будет рисовать копии подлинников, которые должны перекочевать к богатому коллекционеру, и сколько ей за это будет платить босс Юрбен.
Похоже, это и есть то падение, о котором вела речь Гертруда. Но как-то слишком быстро оно наступило.
Впрочем, Лиза знала: нет, не быстро.
Этот тип будет наживаться на ней, и у нее не останется иной возможности, кроме как выполнять его приказания. Рано или поздно наступит конец – Юрбен причинит вред и ей, и, что самое ужасное, ее семье.
Дочке, отцу, сестрам Сергея Апполинарьевича, которые уже стали частью ее семьи.
И все из-за «Моны Лизы», которая висела в детской Клодетт.
– Ты меня поняла? – раздался голос Юрбена, и Лиза, медленно кивнув, ответила:
– Да, поняла.
Она и в самом деле поняла: вырваться из этого дьявольского круга она уже никогда не сможет. А если и вырвется, то с большими потерями – и весь ее уютный мирок, который она создавала все это время, окажется разрушенным.
А что потом? Потом уже ничего не будет – ровным счетом ничего…
– Ну и отлично, что поняла, детка. А то я уже думал, что ты начнешь кочевряжиться. Не забывай, у тебя ведь такая прелестная дочурка…
– Ты уже говорил, – произнесла Лиза, а Юрбен, похлопав по дивану рядом с собой, захохотал:
– Надо – так еще скажу, крошка! Садись лучше рядом со мной, думаю, теперь, когда мы будем работать рука об руку, нам лучше поближе познакомиться.
Докуривая сигарету, Лиза поняла: да, если она согласится – а не согласиться она не может, – то сама разрушит свой мир. А если нет, его разрушит Юрбен.
А вот что будет, если Юрбен вдруг умрет? Прямо здесь и сейчас?
Тогда все останется так, как было.
Так, как было?
Да, прямо здесь и сейчас, потому что иной возможности не представится. Он ведь сам сказал, что, кроме коллекционера и ее самой, никто о краже не знает. Коллекционер будет молчать и уж точно не станет донимать ее, если он вообще в курсе, кто изготовил подделку.
Значит, вся проблема только в нем – в Юрбене, который, раскорячившись, полулежал перед ней на диване.
– Можешь, отошлешь свою дочку с гувернанткой на прогулку? – произнес он масленым голосом. – А мы тут займемся кое-чем интересным…
– Отличная идея, – похвалила Лиза. – Сейчас же так и сделаю. А потом вернусь к тебе.
Вернусь и убью.
* * *
Отослав сестру Сергея Апполинарьевича вместе с Клодетт на прогулку и велев пройтись по рождественским базарам и не возвращаться раньше чем через три часа, Лиза зашла на кухню и, вцепившись руками в стол, поняла: она только что приняла решение убить человека.
Получается, во всем виновата «Мона Лиза», та самая, которая висит в детской над кроваткой дочери и разбросанными по ковру игрушками.
Нет, не «Мона Лиза», а она сама. Ведь все могло бы быть иначе. Если бы она не приняла решение заменить оригинал подделкой…
То ничего бы от этого не изменилось – Юрбен все равно бы развалился сейчас на ее диване и, ожидая сначала плотских утех, потом намеревался превратиться в ее хозяина.
А у нее хозяев не было – она сама себе хозяйка. Себе, своей профессии, своей дочери – и своей жизни.
Но как же ликвидировать Юрбена? В убийствах Лиза не разбиралась, зато в человеческой анатомии – да, и, кроме того, любила почитывать на досуге криминальные романы.
Вообще-то в подобном случае пригодился бы смертельный яд, которым бы она напоила Юрбена, добавив оный в шампанское.
Только ядов она в мастерской не держала, хотя некоторые из красок и содержали токсичные вещества – но сколько же надо было их выпить, чтобы окочуриться?
К тому же не хотелось никаких побочных последствий неудачного или даже удачного отравления – и кто, вообще, мог гарантировать, что яд подействует?
Взгляд Лизы упал на сверкавшие на кухонном столе, до блеска вычищенные ножи для разделки мяса. Не устраивать же, в самом деле, бойню с фонтаном крови…
А кто сказал, что надо устроить бойню? На ум Лизе пришли слова лектора художественных курсов, которые она когда-то посещала. Ведя речь о человеческом организме и о том, насколько важно художнику передать все его точные пропорции, он упомянул и то, как наиболее эффективно можно разделаться с нелюбимым супругом.
Ну, или шантажистом, который на полном серьезе намеревался стать ее хозяином.
Лиза вернулась в мастерскую, где Юрбен, уже сняв пальто, вызывающе смотрел на нее, поигрывая сложенным ножом.
– Ну, иди сюда, крошка! Я же знаю, какая ты горячая! Мужа у тебя нет, любовника тоже.
