госпожа, запыхавшись от бега по лестницам. — Солрунг верен её величеству. Ничего дурного мы не замышляем. И его величеству желаем только скорейшего выздоровления. Наш замок достойным гостям всегда рад. Ещё со времён короля Мираная верой и правдой милорд мой служил Герсвальду…
У Кайла, наверное, сводило скулы от её болтовни, и даже просто от того, что эта женщина шла рядом.
— Что ж, тогда устройте нас на ночлег, миледи! — распорядился полукровка. — Вижу здесь действительно всё так, как вы говорите. Завтра прогуляемся по окрестностям, поглядим, что за стенами замка происходит…
— Как пожелаете, милорд Элиол! — откликнулась с поклоном Ольвин. — Да сначала пожалуйте в трапезную! Стол уже накрыт…
32 Узник башни одиночества
Кайл вошёл в тёмную комнатёнку и тяжело захлопнул дверь.
Сумерки обступили плотно, несмотря на горевшую лампу, тускло мерцавшие угли в камине, и неплотно прикрытую ставню на окне. Сейчас нырнуть в этот полумрак, спрятаться в нём, затаиться от всего мира, оказалось таким приятным, таким спасительным.
Он смертельно устал сегодня. Устал играть, притворяться, сдерживать себя.
Полукровка на какое-то время замер подле камина, протягивая руки над горячей горкой золы. Огонь почти угас, но алые угли подмигивали из серой взвеси, и комната наполнялась уютным теплом.
Здесь, на Побережье, и летом прохладно. Надо же, позаботились, растопили… Ольвин старалась угодить во всём.
Как же от этого тошно!
Наконец-то он остался один. Можно выдохнуть, можно перевести дух. Показное хладнокровие выело всю душу, выпило столько сил, что хотелось рухнуть, не раздеваясь, и до утра спать беспробудным сном.
Ольвин не узнала его.
Разумеется, не узнала. А ты чего ожидал?
Возможно, она давно позабыла о существовании ненавистного бастарда, которого некогда так жаждала видеть мёртвым. Но что-то внутри неё помнит…
Кайл видел, чувствовал нутром, как ей тошно и омерзительно выслуживаться перед полукровкой. Грязная кровь, нечисть, смесок. А она — дворянка, высокородная госпожа — угодливо кланяется и заглядывает ему в рот!
Спесивый красавчик Валиро тоже едва сдерживался. Ему так и хотелось указать место надменному гостю, но терпел, терпел. Пару раз он даже бормотал что-то Ольвин, тихо, возмущённо, недовольно. Разумеется, когда Кайл был достаточно далеко.
Откуда глупому щёголю знать, какой хороший слух у проклятых тварей со смешанной кровью…
Хозяйка только шикала на него испуганно: «Тише! Погубить нас хочешь? Думай, что говоришь! Он — рыцарь королевский. Прикажет сапоги ему вылизать — пойдёшь и вылижешь, Валиро!»
Да, они не знали, что он всё это слышит.
Ему бы радоваться… В руках его сейчас власть — спасибо королеве Эриледе! Он сильнее, он могущественнее, он может растоптать и унизить так, как когда-то унижали его…
Но отчего-то в душе не было ни злорадства, ни желания макнуть Ольвин в грязь лицом. Зачем?
Было только противно до тошноты. Хотелось смахнуть с себя эти приторно-услужливые взгляды, как смахивают брезгливо каких-нибудь насекомых, заползших на тебя по ошибке. Хотелось взять эту лживую тётку за горло, встряхнуть так, чтоб её заплывшее жиром лицо задрожало как студень, и гаркнуть: «Я — Кайл, сын Анладэль! Помнишь такого? Всё ещё хочешь целовать мне пятки?»
Зачем он приехал сюда? Что хотел увидеть? Что понять?
Внутри такой вихрь — словно всё, что он способен был чувствовать когда-либо, сейчас в душе закрутило разом. Сердце ноет так, что больно дышать.
Безумный водоворот эмоций. Как выгрести из него и уцелеть?
Он уже сам не понимал, что ощущает, что думает, чего хочет…
А Форсальд?
Кайл хотел увидеть его. Но сейчас…
Может быть, оно и к лучшему, что встреча не состоялась? Кайл сказал жене, что ко всему готов — только, похоже, это совсем не так.
Дэини тоже предложили отдельную комнатёнку, как и всем в свите полукровки. Тот не стал спорить, объяснять, кто она. Сейчас Кайлу стоило побыть в одиночестве. К лучшему, что одну ночку Дэини поспит отдельно.
Дэини, Дэини…
О ней тоже стоило поразмыслить. Неужели Эл сказал правду, неужели она видела, как он целовал Кею? Видела и, наверное, что-то слышала…
Наверное? Наверняка слышала!
Да, с ней нужно было поговорить, нужно объясниться. Необходимо! Должно! Во что бы то ни стало найти слова. Она не заслужила этих недомолвок. Она…
Эх, прежде чем начинать разговор, нужно понимать, что хочешь сказать! А не просто промямлить, что сожалеешь. Надо понимать, что происходит.
А он… он совершенно не понимал сейчас себя, не понимал, что делать дальше, не понимал, чего хочет. То есть, нет…
Всё предельно ясно. Уехать надо. Уехать подальше от Эруарда.
Но это уже было…
Он уже сбежал однажды. И вот, спустя столько лет, он снова здесь. Приехал, чтобы понять одно — бежать бесполезно.
Так и будешь ходить по кругу. Ходить по кругу, пока снова не вернёшься к тому, отчего хотел сбежать. Или пока не падёшь замертво, как загнанная лошадь.
Чтобы преодолеть это, нужно что-то решить, что-то сделать, что-то выбрать. Что-то принять — что-то потерять навсегда…
И чем ты готов заплатить, полукровка Кайл? Хочешь жить дальше, не оглядываясь в день вчерашний, а что ты готов отдать за это?
* * *
В дверь постучали очень робко, нерешительно. Кайл сел на постели, напрягся невольно. Светлые Небеса, неужели ещё не всё на сегодня?
— Заходите! — нехотя позволил полукровка.
В приоткрывшуюся щель шмыгнула девчонка. Невысокая, тёмная, худенькая. Настолько худенькая, что простое свободное платье болталось на ней как на палке. Совсем юная. Должно быть, прислуга или рабыня.
Девчонка смущённо поклонилась, не поднимая глаз от пола.
— Дозвольте светлой ночи пожелать, милорд!
Кайл задумчиво оглядел её, силясь догадаться, зачем она явилась.
— Что тебе нужно?
— Меня прислала миледи Ольвин, — девчонка по-прежнему не поднимала глаз от пола. Она запнулась на полуслове, договорила совсем тихо: — В замке ночами бывает холодно…
— Рабыня вместо грелки? — зло хмыкнул Кайл. — Миледи Ольвин всерьёз надеется купить мою благосклонность вот так — прислав мне рабыню на ночь?
— Я не просто рабыня, милорд Элиол, — девчонка так испугалась его сдержанного гнева, что осмелилась на несколько мгновений поднять свои тёмные глазёнки. — Да, моя мать — наложница, но отец — сам милорд Форсальд.
— Вот как? Ты дочь хозяина? — Кайл взял себя в руки и сбавил тон: срывать зло на бедной девице не стоило.
Та кивнула коротко и пугливо.
Полукровка на миг прикрыл глаза. К горлу вдруг подкатила дурнота.
Светлые Небеса, мерзко-то как! Значит, единокровная сестра. И вот её посылают сюда, как уличную шлюху…
Да когда же в этом замке вспомнят, что такое честь?
— Отчего же владетельная госпожа
