надел его на свою голову. Его лицо покрылось плотной бурой шерстью, клыки удлинились, нижняя челюсть выдвинулась вперёд, он круто развернулся и, взмыв под потолок, с которого упал минутой раньше, пулей полетел на Ханумана.
Бессмертные, отодвинув Ольгу в сторону, собрались было пойти в наступление, но старая бабушка Бонобо, встав перед ними, вытянула руки вперёд в предупреждающем жесте:
– Стойте! Это их поединок! Кто вы такие, чтобы сдёрнуть их за ноги с пути, который этим двоим предназначено пройти?!
– Да как ты разговариваешь с нами, выжившая из ума обезьяна?! – взревел бог грома, потрясая молотом.
– Минуточку, – вмешалась блондинка, пока бабка не ляпнула Громовержцу всё, что она о нём думает. – Вы, конечно, может быть, и не в курсе, но обезьяны бонобо – самые высокоорганизованные из всех видов обезьян. Я допускаю, что вы не интересуетесь последними исследованиями в области антропогенеза и приматогенеза, но это не значит, что таких исследований не существует. – Ей вдруг захотелось важно поправить очки, но она их не носила, поэтому коротко откашлялась, чтобы выдержать паузу.
Бессмертные заметно напряглись. Бог грома виновато убрал молот за спину и извинился. Демонические братья царя обезьян дружно закатили глаза – вежливый Чжу Бацзе в меньшей степени, а раздражительный Ша Уцзин в большей.
– Ну, извините! – Осмелев, Ольга решительно повысила голос. – Кто-то же должен вам это объяснить! Последние исследования доказывают, что победили в эволюции не самые сильные или агрессивные, а самые дружелюбные виды. Именно им удалось выжить и пронести свой генетический код через миллионы лет! А обезьяны бонобо – самые дружелюбные. Их мозг развит настолько, что они даже понимают указательный жест! – Чтобы придать важность своим словам, она подняла к небу указательный палец.
– Указательный жест? – присел Ша Уцзин. – Ты оглохла? Бабка-обезьяна разговаривает!
– Так-то ты почитаешь старость? – спросила бабушка Бонобо и, подойдя к демону, отвесила ему крепкую затрещину сухой ладошкой.
Демон-людоед, округлив глаза, предпочёл быстренько скрыться за спинами бессмертных.
А тем временем Хануман уже охаживал булавой каменный пол, по которому, легко уходя от ударов и нагло хихикая, катался Сунь Укун. Индиец уже разнёс трон императора, запустив в него свою золотую булаву, а царь обезьян успешно добивал в крошки всё остальное.
– Остановись и дай себя убить! – взревел Хануман.
– Зачем же мне останавливаться, если ты меня убьёшь? Хи-хи-хи!
– Может, ты не останавливаешься, потому что ты трус?
– А может, потому, что у меня есть мозг? – Он извернулся и блокировал очередной удар булавы посохом. – Глупый Хануман! Хи-хи-хи!
– Стойте! – снова крикнула обезьяна бонобо, подходя прямо к катающимся по полу претендентам на титул царя обезьян. – Если ваш путь – разнести дворец императора, то кто же будет его отстраивать? Тоже вы? Или вы можете только крушить и не способны к созиданию?
Обезьяны, наблюдающие за боем, удивлённо раскрыли рты. Сунь Укун и Хануман сели прямо на полу, отгородившись друг от друга своим оружием. У царя обезьян дёргался левый глаз, он тихо хихикал. У Ханумана тоже дёргался левый глаз, к тому же слезился. Он откашлялся и вытер волосатой рукой нос.
– Ради чего ты дерёшься, устраивая бесчинства во дворце императора? – в упор спросила бабушка Бонобо, глядя на Сунь Укуна.
– Хи-хи-хи, – не очень уверенно ответил царь обезьян. – Я дерусь для того, чтобы доказать, что я – это я! Разве может быть иная цель у Великого Мудреца, Равного Небу?!
– Кому ты доказываешь, что ты – это ты? – Бонобо удивлённо всплеснула руками. – Разве ты уже не знаешь, кто ты сам? Разве твоё знание о себе может изменить суждение кучки глупцов, польстившихся на ложь, блеск и звон цветных бусин?
– Я – царь обезьян! – уже совершенно твёрдо заявил Укун.
– А теперь ты? – Старая обезьяна приподняла бровь, обращаясь к Хануману. – Вождь, который привёл нас сюда! Ради чего ты дерёшься, разрушая дворец на тридцать шестом небе?
– А я дерусь, чтобы понять, кто я, – всхлипнул он и смахнул слезу.
По залу пронёсся невнятный ропот. Бессмертные удивлённо переглянулись.
– Разве ты не знаешь, кто ты? – спросила бабушка Бонобо.
Хануман поднялся на ноги, равнодушно взглянул на своего недавнего противника, огляделся по сторонам:
– Я думал, что знаю. Даже сейчас мой разум говорит мне, что я – Сунь Укун, прекрасный царь обезьян! Но другие имена, прозвучавшие здесь из уст желтоволосой женщины, смущают мой утомлённый разум. Имя, которым назвал меня насмешливый самозванец, считающий себя Сунь Укуном, отзывается во мне и зовёт меня вернуться в мой дом, который я утратил. Но где этот дом? И кто я? Я хотел понять это в битве или забыть об этом, навсегда признав себя царём обезьян. Но я не достиг ни успеха, ни просветления. Я – безумец, разрушивший чужой дворец и подставивший свой народ! Или твой народ, – со слезами на глазах обратился он к Укуну. – Прости меня, агрессивный царь, и вы, обманутые мной обезьяны, ведь я сам обманут собой, как обманывается мотылёк, влетая в пламя свечи!
Ольга демонстративно закатила глаза вместе с Ша Уцзином и Чжу Бацзе. Опять это пышное суесловие на пустом месте. Мало им было одного Укуна, так теперь ещё и Хануман туда же! Сколько можно-то, а?
– Я очень извиняюсь, бабушка Бонобо, – сказала блондинка, осторожно подойдя к пожилой обезьяне. – Не то чтобы я непременно хотела вмешаться в этот увлекательный диалог, но…
Бонобо заинтересованно наклонила голову.
– Я просто подумала, если Хануман не уверен, что он Хануман, может быть, мы позвоним по видеосвязи Раме? Они увидят друг друга, поговорят, споют, спляшут… Вдруг что-то да прояснится? Здесь ловит Интернет?
Она поводила телефоном из стороны в сторону, подошла к стене, к разрушенному золотому трону…
– О, смотрите-ка, трон раздаёт вайфай!
Все умилились, хоть большинство и не понимало, о чём речь.
Однако позвонить принцу Айодхьи было не так-то просто. Его контактов у Ольги не было. Контактов Ситы тоже. Поэтому пришлось набрать Ракшасу. Но эбонитово-чернокожий людоед тоже не знал их телефонов, поэтому послал своего отпрыска за мамой, а сам тем временем решил поболтать со своей учёной подругой о выдвинутой Гарвардским университетом теории противовоспалительной еды (к которой, кстати сказать, относятся обыкновенные помидоры) и о том, насколько сомнительно заявление: «Ешь помидоры – победи воспаление». А потом внезапно отключился, и вот уже Ольге с экрана счастливо (и, как ей показалось, немного обкуренно) улыбался Рама.
– Э-э, здрасте, Рама!
– Хари Рама, – поплыл вбок абонент.
– Как там Сита? Привет ей. Вы её ещё не убили в очередной раз? Не убивайте, она хорошая. А у нас тут вроде как Хануман нашёлся! Ну, мы так думаем. Конечно, полной уверенности нет. В общем, и мы сомневаемся, и он сам ещё больше сомневается. Вы не посмотрите поближе? Можете его опознать?
Она подошла к Хануману и сунула ему под нос смартфон.
– Только не разбей, пожалуйста, – на всякий случай попросила она. Мало ли чего можно ожидать от сумасшедшего демона-обезьяны с расстройством личности…
Рама счастливо закричал, что наконец-то нашёл своего друга и слугу, великого Ханумана!
Хануман растерянно моргал – лицо Рамы было ему явно знакомо, но вспомнить всё до конца почему-то не удавалось, но…
Вспомнить всё ему помог удар по голове! Царь обезьян, утомившийся сидеть без дела, просто приложил его посохом так, что у Ханумана из глаз посыпались золотые искры. Он устоял на ногах, покачиваясь, закашлялся и выплюнул на пол комок чёрной шерсти.
– Лисья шерсть! – брезгливо поморщившись, заявил разбирающийся в таких вещах Сунь Укун.
А индийский бог меж тем блаженно заулыбался.
Рагхупати Рагхава Раджа Ра-ам! –
запел он, поставив булаву на пол и утирая счастливые слёзы свободной рукой.
Патита Павана Сита Ра-ам!
Рама Рама Джей Раджа Ра-ам!
Рама Рама Джей Сита Ра-ам!
Слава богу Раме,
Жемчужине династии Рагху!
Слава хранителю души,
Возлюбленному Ситы!
