поважнее. Вот скажи, ну ладно я, скромная российская девушка, я в этих ваших мифологиях не разбираюсь. Но как ты сам этого не понял?! Ты же типа Великий Мудрец!
– Я не «типа», Аолия, – высокомерно поправил её парень. – Я действительно Великий Мудрец, Равный Небу, Сунь Укун, прекрасный царь обезьян. А «типа Великий Мудрец» – это самозванец, который сейчас…
– Вот о нём и речь! – радостно кивнула девушка. – Никакой он не самозванец! Ну, то есть он, конечно, не Сунь Укун, но мы это и раньше знали, ведь это ты Сунь Укун. А вот кто он на самом деле, мы не знали, хотя могли бы и догадаться!
– Ты выбрала слишком запутанную дорогу к истине, женщина. Говори, кто он?
– Хануман!
– Я не Хануман! – вскинулся Великий Мудрец.
– Да не ты Хануман, а он! Самозванец ваш. Он – Хануман! Настоящий!
– Хануман? – задумался царь обезьян. – А что он здесь делает?
– То же самое, что и ты делал в Индии, только наоборот. Считает, что он Сунь Укун!
Укун молча моргнул.
– Ну, понимаешь?.. Я и сама не знаю как, но, наверное, вас как-то перепутали. То есть вы сами перепутались каким-то образом. И ты улетел в Индию как Хануман, а он оказался здесь как Сунь Укун. Но теперь ты знаешь, что ты Сунь Укун, а он пока не знает, что он не Сунь Укун. Нам нужно объяснить ему, что он Хануман, и убедить вернуться в Индию. Там съёмки встали, понимаешь? И какие-то горы надо двигать. Сита с Рамой с ума сходят уже! Мне Ракшаса написал!
Богиня стояла на вершине горы. На этот раз она решила не парить в воздухе, её ступни утопали в снегу. Она смотрела вниз, на раскинувшуюся деревню, купающуюся в лучах солнца. От валуна, слегка присыпанного снегом, отделилась чёрная тень и со скоростью молнии метнулась к ногам Гуаньинь.
– Так кому же из нас ты служишь на самом деле? – равнодушно спросила богиня.
Лисица раболепно поцеловала стопы бодхисатвы, нырнув носом в снег. Гуаньинь подняла её коротким жестом, вскинув ладонь, обращённую к небу. Да Цзи встала на ноги, кутаясь в меховую шкуру. По её плечам разметались чёрные локоны, переходящие на кончиках в практически белый цвет. Богиня на мгновение наморщила идеальный носик.
– Неужели такие волосы и вправду приличны в современном мире?
Лисица промолчала.
– Ты перетрудилась. Переусердствовала. Перегнула бамбуковый стебель. Сплетен о царе обезьян было так много, а свидетельств его злостных деяний так мало, что этому никто не верит. Всё перепуталось настолько явно, что клубок распутали слишком быстро.
– Я выиграла время, – попыталась оправдаться чернобурая лисица.
Богиня кивнула:
– Ты выиграла миг, но потеряла вечность.
Да Цзи, испугавшись, сделала шаг назад.
– Ты думаешь, я убью тебя, лисица? – Богиня приподняла бровь. – Я – бодхисатва Гуаньинь. Я не совершу зла даже над демоном. Но вот что сделает царевна Яшмовое Личико? Или её муж У Мован? Знаешь ли ты это? Не желаешь ли сама броситься в пропасть?
– Но ведь я служу вам, а не им, госпожа. Ведь вы защитите меня?
– Мне известно, кому ты служишь, – сказала богиня и, сверкнув звездой, исчезла.
Страж небесных врат до хрипоты спорил с блондинкой. При этом оставаться почтительным было крайне сложно, но бессмертный справлялся. Он убеждал непонятливую женщину, что убить самозванца – всё равно самое правильное решение, ведь он должен быть наказан за захват дворца. А наказание в Китае всегда одно…
По секрету (который слышала внушительная толпа обезьян, собравшаяся поглазеть на громкий спор смешного китайца с желтоволосой женщиной) он сказал, что уже договорился с Небесным генералом, богом ветра, богом грома и повелителем драконов, и эти великие бессмертные сокрушат вероломного самозванца. А боги Индии пусть найдут себе нового обезьяньего бога, способного двигать горы, более ответственного и честного.
– Да как вы не по-ни-ма-е-те?! – по слогам орала девушка прямо ему в лицо. – Никакой он не вероломный, у него просто… ну, расстройство личности какое-то! Он принимает себя за другого! За Укуна он себя принимает! У Укуна вон тоже такое было, он считал себя Хануманом!
Великий Мудрец уже это слышал и не собирался наслаждаться пустым спором по второму кругу. Поэтому он просто развернулся к жене спиной и пошёл в тронный зал, перебросив посох дракона из одной руки в другую.
Чжу Бацзе проследил за ним взглядом, но не прервал беседу с хорошенькой китаянкой с кухни. В конце концов, старший брат подождёт его бесценной помощи, а любовь и пончики не всегда переживают ожидание…
Сунь Укун открыл двери с ноги. Это в его вкусе.
– Хануман!!! – закричал он, оскалив клыки. – Где ты, самозванец?!
Взволнованный ропот обезьян стих, и они как будто растворились, попрятавшись в тени колонн и прижавшись к стенам. Их предводитель больше не сидел на троне. Он стоял на ногах, в полный рост, в его руках была золотая булава, а в глазах горело пламя. Индуистский бог обезьян никогда не был трусом!
Этим было сказано всё. И после этого ничего больше уже сказано не было.
Над головой Укуна грозно сверкнул Цзиньгубан, и началась самая безобразная драка из всех, которые только могли представить себе зрители с горы Цветов и Плодов. Царь обезьян, закричав, рванулся вперёд, посох вырос, нацелившись прямо в грудь самозванца. Вообще-то Великий Мудрец намеревался посохом прижать противника к стене и услышать хруст его ломающихся рёбер, но крупный Хануман оказался проворнее, чем от него можно было ожидать.
Он почти избежал удара – краешек волшебного Цзиньгубана лишь слегка пристукнул его по лбу, и Хануман отлетел к стенке, выбив в ней внушительную вмятину булавой. Замахнувшись в ответ, он хотел выбить золотой посох из рук противника, но Цзиньгубан как будто обладал собственным разумом – он изогнулся дугой к потолку, а потом выпрямился, уменьшившись до размера китайских палочек для еды. Сунь Укун самодовольно улыбнулся, обнажив клыки.
Обезьяны взвыли от восторга и дружно ринулись к нему. Но индийский самозванец не собирался сдаваться. Он стукнул своей булавой об пол, и тут же его полуобнажённое тело испустило золотистый свет. На руках появились боевые браслеты, на плечах – золотые наплечники, на голове расцвёл бронированный венец, и даже просторные шаровары заблестели позолоченной вышивкой люрексом, которой раньше не было.
– Хватит бить своей дубинкой по стенам, несдержанный глупец, не умеющий красиво воева-а… – засмеялся царь обезьян и тут же был впечатан волшебной булавой в потолок.
– Эй, вы чего творите-то?! – крикнула Ольга, вбежав в тронный зал.
За ней стояли страж небесных врат, тигриный бог, два демонических «брата» Великого Мудреца и горстка бессмертных. Последние были настроены решительно – вооружены, суровы, хладнокровны, а в глазах лишь желание массовой драки.
– Я принёс твои доспехи, брат Укун! – глядя в спину друга, крикнул Чжу Бацзе.
Царь обезьян с трудом отлепил от потолка лицо, на котором отпечатался орнамент лепнины, и заинтересованно посмотрел вниз.
– Тяжёлые они у тебя. Переставал бы ты держать их на вершине горы. Мы с Хушэнем отморозили себе задницы, пока летали за ними!
– Да-да, царь обезьян, мой хвост до сих пор покрыт инеем. Его шикарный кончик может и отмёрзнуть от таких потрясений, – согласно кивнул тигриный бог. – А я не хотел бы провести вечность без кончика хвоста!
– Нежные все стали! – фыркнул Сунь Укун, спрыгивая на пол.
Обезьяны тем временем с таким же шустрым восторгом переметнулись на сторону Ханумана, удовлетворённо поигрывающего булавой.
– К тому же знаешь, сколько развелось воришек? – продолжил демон-свинья, приподнимая панцирный доспех красного цвета. – В современном мире никто не рубит им ни руки, ни головы и даже не загоняет в ухо многоножек, чтобы они мучились и сходили с ума. Эти типы вгрызутся стальными зубами в любую гору, чтобы покорить её, а если она не покорится, взорвут твердыню, чтобы украсть твои доспехи! Так и придётся тебе сражаться с голым задом!
– Да, да, – поддержал брат-людоед. – Помнишь фильмы с Джеки Чаном? Хотя ты же их не видел, ты ведь сидел в своей копилке, как полный дурак…
Сунь Укун молча облачился в доспехи и, сорвав шлем с двумя высокими перьями с круглой свиной башки,
